Страница 26 из 123
Она окончила музыкальную школу.
«Сыграй что-нибудь»,—сказал Феликс.
Она сыграла. Феликс пригласил её на медленный танец и две минуты вдыхал запах её волос. Потом проводил её домой.
Он не знал, кто она, кто её родители, он почувствовал только что-то в ней от себя самого. Как будто это была его давняя любовь, но пропавшая без вести, и вот теперь объявившаяся снова. Но это была лишь иллюзия, это было временная слепота, Феликс был представитель другого мира, он, устав от одиночества, выдал желаемое за действительное, придав окончательно прорисованному образу несуществующие черты.
* * *
«Эх, ты моя – то. Я даже не знаю, что мы с тобой будем делать. Гулять? Дружить? Я не знаю, что меня ждёт в жизни, я чувствую, что не похож на этих простых людей, с их реальными целями в жизни. Они понастроят домов, понарожают сыновей и насадят рощу деревьев. Потом умрут и все про них забудут, кроме прислужников того места, где они будут кипеть.
Ну что— не начинай. Я же знаю, ты тоже такая же как я, ты тоже не сможешь так просто жить, мы какие-то беглецы откуда-то, нас наверное скоро станут искать.
Да ладно, я пошутил. А что у нас дискотека есть сегодня, а не пойду, ты иди, если хочешь, только одна не ходи, а я песни попишу, хочешь тебе посвящу какую-нибудь? Ну ладно, не хочешь не надо, я, наверное, дальше по музыке пойду учиться. Да кто тебе сказал, это бездари, они именно будут сидеть в школе, и получать двести рублей. У меня талант, обо мне узнают, ты мне веришь? У нас будет всё. Не хочешь – не верь, я знаю, так будет. Покажи мне ещё свой кривой зубик. Он такой милый, я тебе вырву потом, ты пластмассу хочешь вставить, ты гонишь, вместо здорового зуба? Пошли завтра на каток. А уроки. Ну ладно. А я даже уроки перестал делать, всё время музыка отнимает. Да ничего не будет. Дадут, куда денутся. Тут осталось-то полгода…»
Я не берусь утверждать, что именно такие слова произносил Феликс, но приведённый мною односторонний диалог отражает натянутость и заведомую искусственность такого рода отношений. Девушка была в отличие от Чернова адекватным человеком, и «бежала, когда все бежали, и стояла, когда все останавливались».
* * *
Мне бы очень не хотелось беседовать с вами про нижеследующее событие, но я обещал себе быть максимально правдивым, чтобы донести до читателя самый процесс становления личности. Чернов вначале ничем не отличался от обычного человека, наполненного средними пороками, но потом, после определённых испытаний, он выковал в себе необходимый для иного существования стержень.
В 98 – ом году Феликс покидает родной посёлок, где он безвылазно прожил 17 лет, и поступает на первый курс N-ского музыкального училища. Его девушка, которую он в своих произведениях называет Карина, остаётся в селе ещё на год оканчивать среднюю школу, так как она была на год младше Феликса. После школы она едет в город S ( это столица республики Б) и поступает на Филологический факультет В-ского государственного университета.
Феликс часто приезжал к ней, и они гуляли восточному круглому городу, где улица могла завернуть под прямым углом в сторону, при этом сохраняя название.
Эта любовь не имела права на существование. Вскоре произошёл разрыв, который Феликс воспринял очень болезненно. Он звонил, он приезжал к своей «бывшей», но отныне был в этом сердце чужим.
В 2003 – ем году имел место один эпизод, когда Феликс приехал в столицу республики. Стояла весна, и по реке Селенга ходили катера, наполнявшие своими гудками окрестности.
Он, прямо с поезда, с цветами в руках явился на улицу Борсоева, 115, где с его двоюродной сестрой проживала его возлюбленная. Надо добавить, что ему уже всё объяснили, и он мог бы уже раствориться весенним туманом в неизвестной дали. Но он не мог.
В квартиру его пустили, он зашёл и долгим каменным взглядом смотрел на объект своего воздыхания. Объект сидел и тревожно молчал. Вдруг взгляд Феликса упал на фотографию в рамочке, стоящую на столе.
«Кто это»? – спросил он с ехидным лицом.