Страница 22 из 49
Я вижу подвалы, вывернутые наизнанку здания, голодные глаза, тянувшиеся ко мне костлявые грязные руки. Только волчий взгляд брата мог остановить существ, когда-то гордо называющих себя людьми, и иссушенные голодом руки подрезанными ветвями падали вниз. Еда была только у тех, кто заранее смог предчувствовать. Они окопались в раздробленных домах и свинцом, вылетающим из закопчённых стволов, отстаивали своё право на жизнь.
В конце осени слуги чёрного шайтана Сетера начали охоту на «Тех, Кто Помнил». Районное отделение полиции превратилось в сортировку. Любой, кто хоть что-то помнил об этих днях, бесследно исчезал.
— Папа, а почему нам нечего было кушать? - спросил я однажды отца, видя отражение своего лица в его глазах, моментально наполняющихся ужасом.
На следующий день почти за бесценок было продано всё наше имущество. Реликвий и драгоценностей древнего рода халифа Чулпана (мир ему) едва хватило, чтобы занять нелегальные места на корабле, отходящем по морю в другую страну. В трюме было душно, по железному полу бегали крысы размером с небольшую дворняжку. Многоярусные кровати громоздились вокруг, занимая почти всё пространство трюма. Оборванные, жалкие пародии на людей, которые давно потеряли останки человеческого, ловили крыс и ели их живьём, впрочем, тут же извергая съеденное обратно, и воздухе стоял тяжёлый смрад желудочного сока.
Два дня море было безмятежно и держало наше утлое судёнышко на своих водах, как держит отец новорождённого сына в тёплых ладонях, мягко покачивая и обещая долгую счастливую жизнь. На третий день, когда ещё красное солнце не вышло из-за горизонта, пришла волна. Стена горькой воды встала над несчастной щепкой, возомнившей себя паломником морских просторов, и, замерев на секунду, обрушилась на палубу тоннами воды. Всё утро стихия, словно возненавидев человеческий род, посмевший вторгнуться в её жизнь, рвала и метала. Этот род, который для неё был сконцентрирован в этом жалком судне, плывущем по бесконечным просторам Энейского моря, она обливала солёным ветром и зелёной водой.
Днём не досчитались брата. Экипаж долго искал маленького одиннадцатилетнего человека среди баков и кают. Казалось, что он, испугавшись шторма, просто спрятался где-то. Но его нигде не было. Отец и мать рыдали от горя, состарившись за миг, но я знал, что Фараз не умер, что он рядом со мной.
Мы начали новую жизнь в Джалаббаде - Городе Солнца, который стал моей второй родиной. Минареты взлетали в небо, суры летали в дрожащем воздухе, люди здесь ещё не видели оскал войны. Город Солнца Аллаh ещё не презрел и благочестивые дни продолжались.
В Джалаббаде я окончил школу и поступил в медицинский институт.
Вспоминаю одно событие, важность которого я не смог оценить. Когда я вернулся домой и уже знал, что зачислен на первый курс, меня позвал отец и торжественно вручил мне какую-то шкатулку, инкрустированную серебром, в ней лежал маленький кусок металла, формой напоминающий ромб, вырезанный из кровельного алюминия. Сколько я не пытался узнать о назначении этого странного подарка, отец молчал. Я бросил шкатулку в стол и тут же забыл про неё.
В Джаллаббаде я очень много читал и пытался понять причины войны, развернувшейся на нашей родине. С детства я очень увлекался историей и знаю про все исламские войны, знаю причины, вижу следствия. Но здесь было что-то другое.
Выходило так, что некий генерал – повстанец, исчадие ада, брат президента северо-восточной республики Эолинор, задался целью покорить если не весь мир, то хотя бы его большую часть. Его армия всего за несколько лет завоевала такое количество стран и республик, что было непонятно, как такое явление вообще может иметь место. Я понял, что он пользовался какими-то неизвестными науке технологиями. Он массово стирал память, и люди, лишённые воспоминаний, начинали счастливую жизнь под его диктатурой.
Наше с братом детство прошло под гнётом курдов, и благословлённая Аллаhом родина стонала под непосильными налогами. В Бахастане было всё для процветания. Начиная от нефтяных месторождений и заканчивая прекрасными морскими курортами.
Почти сорок лет Объединённая Курдская Республика качала нефть и газ из священной земли. Люди пытались протестовать. Потомки знатного рода воинов, нашедших пристанище в Бахастане после геноцида, имевшего место два века назад, не могли просто смотреть на это паразитирование. Начались массовые протесты.
В 9* – ом году от голода умерли 85 шахтёров, которым не платили жалованье уже целый год, и они объявили голодовку. Они ничего не знали о том, как правильно переходить на автономное питание, время от времени они пили подслащённую воду, и вместо ацидотического криза наступило истощение организмов, что привело к массовой смерти. Это событие внесло последнюю каплю, переполнившую океан 40 - летней покорности. По всей республике вспыхнули восстания, жестоко подавляемые властями, началась настоящая гражданская война. Чёрный генерал пришёл с востока и почти без боя взял обескровленный внутренними распрями Бахастан. Голод и страдания, а так же висящая над нами угроза заставила броситься наших родителей в бега.
В тот год, когда брата уже перестали оплакивать, я поступил на факультет хирургии. Не знаю, что мною двигало тогда, может желание помогать ни в чём не повинным людям, подрывавшимся почти ежедневно на тротиле, который продавался из-под полы в любом сигаретном киоске. Как мыло.
Перед моими глазами встаёт одна картина. Весной мы с мамой ждали трамвая на остановке «Храм Огня», повернувшись спиной к скамейкам. Подошёл «десятый» и громыхнул дверьми. Это был не наш. Кто-то начал спускаться с подножек и вскоре двери-гармошки закрылись. Я поднял голову и через стекло увидел серые глаза маленькой девочки, которую держала на коленях женщина. В этих глазах, ещё бессмысленных из–за малых лет, вдруг сверкнул на долю секунды непримиримый ужас. В тот же момент трамвай взлетел на воздух. Серая коробка, оторвавшись от рельсов почти на полметра, растеклась столбом огня в сухом воздухе. Горячая волна обдала моё лицо, и мой крик, появившийся раньше моих мыслей, разорвал окрестности. Мне тогда казалось, что он был ничем не тише взрыва. Мама закрыла краем чадры мою голову и потащила меня куда-то в подворотню, поражая меня своей силой, коренившейся в столь слабой на вид женщине. Я даже и не подозревал в ней такой энергии. Она волокла меня по дворам как щенка, и я уже не видел, как спасатели выносили из покорёженного прямоугольника горелое мясо перемешанное со стеклом и тряпками. СВУ было снабжено внешней оболочкой, содержащей стальные треугольники с заточенными краями. Из пассажиров никто не уцелел. Мы с мамой спаслись только благодаря тому, что водитель успел закрыть дверь.