Студёное море

Стол, как всегда, ломился от вин и закусок. Приглашенные на крестины гости были поражены обилием и разнообразием блюд на столах. Во время праздничного обеда, по существующему старинному обычаю, им на серебряных подносах приносили горки мяса из оленины, блины с красной икрой, пироги с белорыбицей, грибами и морошкой. Этим воевода Хватов хотел подчеркнуть не только свое уважение к гостям, но и показать богатые возможности северного края. Купцы, промышленники и священнослужители, привыкшие к обильному угощению, ели и пили с особым удовольствием.

Разговоры велись на различные темы, как светские, так и церковные.

Смысл рассуждений о поморах сводился к тому, что их кочи и ладьи в поисках пушнины, моржовой кости и тюленьего жира, мяса и шкур оленей и белых медведей, рыбы и птицы уходили все дальше и дальше на северо-восток. По всему Поморскому краю ходили упорные слухи о том, что летом 1648 года несколько кочей казака Семёна Дежнева вошли в пролив, отделяющий Азию и Северную Америку. Многие поморы из числа архангельских мореходов гибли от холода, голода и морской стихии, но жажда открытия новых земель и богатства для смелых людей оказывалась выше трудностей и даже опасностей для их жизни.

Всех, особенно священнослужителей, заинтересовал рассказ митрополита Филиппа о начале церковной реформы, о том, с чем столкнулись молодой царь Алексей Михайлович и его новый друг митрополит Никон при её проведении в жизнь. В этом деле большую помощь им оказал думный дьяк Арсений Суханов, строитель Богоявленского подворья в Кремле.

Арсений Суханов был сведущ в посольских делах, хорошо знал греческий язык, поэтому царь Алексей Михайлович и патриарх Иосиф послали его в Константинополь для осмотра святых мест, описания чинов греческой церкви и оценки необходимого объема исправления российских богослужебных книг по греческому образцу. Именно в этом видел митрополит Никон основу церковной реформы в России.

Однако не все верующие восприняли эти новшества. Один из ярых сторонников «ревнителей древнего богослужения» протопоп Аввакум, зачинатель старообрядства на Руси, крепко стоял за строгость и чистоту церковных обрядов, идеалом которых считалась отечественная древность. Он обвинял Никона в предательстве и не исполнял его нововведения, за что был сослан в монастырь «на смирение».

Никон понимал, что изменить канонические обряды, складывающиеся веками, только указами патриарха невозможно. Требовалась большая разъяснительная работа на местах, а также освещение этих изменений более высокими церковными и светскими авторитетами, вплоть до патриарха и царя. Это ему частично удалось сделать. Но и сторонники старой веры не сдавались: по-прежнему крестились двумя перстами, молились по старым церковным книгам. Многие из них бежали на север и укрывались там, в скитах, в недоступных дебрях олонецких лесов и архангельских ледяных пустошах.

Многие гости, насытившись, отдыхали, откинувшись на спинки дубовых стульев. Некоторые уже мечтали об отдыхе дома в мягкой пуховой постели. Заметив это, хозяин дома Афанасий Петрович решил, что пора выпить «на посошок». Слово взял новоиспеченный крестный отец Данила. Видимо, перебрав на радостях, он произнес длинную, но яркую речь о традициях купечества, предложив выпить за видных его представителей, а также священнослужителей, сидящих за этим столом. В конце своей речи он гордо произнес:

– В Архангельске вся торговля веками была в руках купцов и промышленников рода Старостиных. Наши прадеды и деды начинали свое дело по освоению Севера и Сибири ещё при царе Иване Грозном!

Гости, несмотря на скептические улыбки некоторых пожилых купцов, оценили красноречие молодого, но уже известного в Поморье судостроителя, и дружно похлопали в ладоши.

– Молодец, Данила! – поддержал сына старший Старостин. – Мы ещё послужим нашему царю-батюшке Алексею Михайловичу и покажем, на что способны! А по случаю крестин дарю воеводе Хватову сто рублей серебром на снаряжение морской экспедиции на Новую Землю.

С легкой руки купца Старостина деньги в виде пожертвования на доброе дело государственного значения внесли и другие сидящие за праздничным столом гости.

Снаряжение экспедиции было одной из главных забот воеводы Хватова. От решения многих проблем, связанных с этим, зависел не только успех дела, но и жизнь её участников. Поэтому воевода был благодарен купцу Старостину за его благородный почин.

Глава шестая

Охота на тюленей

Самый известный в Поморье кормщик Антон Слетков, как и его многочисленные товарищи, рыбаки и зверобои, жил на окраине Архангельска в одном из небольших поморских поселков. За последние несколько лет он не пропустил ни одной рыбной путины, ни одной весенней или осенней охоты на морского зверя. Его характер был твердый как полярный лед, крепкий как трескучий мороз и колючий как северный ветер. Своей жене Катерине Антон всегда говорил одно и тоже: «Пока есть сила в руках, зоркость в глазах и смекалка в голове – буду ходить за рыбой и зверем!» И уходил с товарищами в море. А когда возвращался с богатым уловом трески или с двумя-тремя жирными тюленями, посадские бабы с завистью смотрели на улыбающуюся краснощекую Катерину и вслед ей говорили:

«Была бы красавица писаная или умна – в голове ума палата… А то ведь баба как баба – пройдешь мимо и не заметишь. Правда, добротой Бог её не обидел – что правда, то правда! Может, за эту доброту Антон её и заприметил…»

Двинской залив был забит ещё торосистым льдом со снегом, и поморский поселок жил своей тихой и размеренной жизнью. Однако в начале мая солнце уже не пряталось за горизонт. По утрам его малиновый диск появлялся во всей своей красе и, цепляясь за ледяные торосы, медленно, но верно поднимался все выше и выше к своему зениту. С каждым новым днем чувствовалось приближение настоящей весны: под тёплыми лучами солнца снег быстро таял, реки вскрывались и бурными потоками воды уносили куски льда и даже целые льдины в Белое море. Вот уже и само море стало освобождаться ото льда. Тёплый южный ветер и сильное подводное течение через проливы Горло и Воронко гнали битый лед из Белого моря. Там его подхватывало тёплое западное течение и уносило на просторы Студёного моря.

Весна брала свое: поморов тянуло в море и усидеть на берегу им становилось все труднее… Некоторые из молодых уже покачивались на своих лодках, насаживая на сотни крючков мойву для наживы, и ловили треску, палтуса и зубатку. Замершие и усталые, они возвращались домой с богатым уловом. Но иногда их подстерегали и неудачи: льдины натыкались на снасти и рвали их словно нитки, унося с собой течением далеко в море. А потом нагрянули туманы – из кормы бота его нос не видно! Приходилось дрейфовать, пока туман не рассеется, и не покажутся знакомые очертания береговых скал. Тогда уж не зевай, налегай на весла, а при попутном ветре ставь прямой парус, прозванный поморами «христовой скатеркой».

Несмотря на трудности и неудачи, поморы, соскучившиеся за зиму по рыбалке и охоте, спускали на воду свои боты, елы, шняки и семьями выходили в море. У поморов все от моря: добыча, богатство, слава… Так повелось издревле!

Когда рыбалка набрала свой обычный ход, по поморским поселкам Двинского залива поползли слухи: на льдинах пролива Горло появились беломорские тюлени. Поморы обычно называют их тювяками или жировцами.

Тювяк – длинномордый тюлень с длинной шеей, малой курчавой головой, похожей на лошадиную. Окрас шерсти – от светло-серой до тёмной, почти черной. Самцы обычно имеют тёмную и однотонную окраску, а самки – более светлую и пятнистую. Наиболее ценным мехом считается мех светло-серого окраса детенышей этих нерп – бельков или хохлушат. Во время охоты на хохлушат охотники убивают их палками. Многим зверобоям такая охота не по душе. Одним из ярых противников истребления бельков был кормщик Антон Слетков. Однажды на дрейфующей льдине он увидел двух беспомощных и смешных хохлушат – детенышей молодой тюленихи, лежащей рядом, и не стал их убивать, пожалел… «Пусть подрастут, – глядя на бельков, думал он. – Со временем они превратятся в красивых серок, мех которых так славится у поморов».