Образ зверя

Проповедник поднял над головой руки, в которых сжимал молоток и серп, символы веры. Люди зашептали слова молитвы, вторя истерическому голосу проповедника. Петр присоединился: если очень уж выделяться, можно нажить кучу проблем.

Ход молитвы нарушили громкие хлопки. Все затихли и повернулись к нарушителю, полные злобного негодования. Проповедник взвился и чуть не упал со сцены, сокрушенный подобной наглостью.

Толпа отпрянула от выскочки, дерзнувшего посмеяться над святым человеком.

Нарушитель оказался невысоким мужчиной с неприметной внешностью, одетый в простой рабочий комбинезон. Длинные мышиные волосы прикрывали уши и падали на щеки. Что-то не так было с носом, отчего лицо казалось несимметричным. Петр с интересом подался вперед. Было в позе незнакомца что-то неуловимое, властное, как будто бы он имел право делать то, что делает.

Незнакомец откашлялся и, улыбнувшись уголком рта, заговорил:

— Как мы узнаем спасителя?

Проповедник хотел что-то сказать, но не нашел слов и в ярости просто хлопал ртом, как рыба, выброшенная на берег. Собравшись, он выпалил:

— В древних книгах сказано: по когтю узнаешь льва. Спаситель явится в свете и блеске, и, значит, мы даже не сможем смотреть на него, как не можем смотреть на солнце. — Он обратил к наглецу лицо, искаженное гримасой презрения. — Кто ты вообще такой? Какое право ты имеешь нарушать нашу молитву?

— А если я скажу, что все это ложь и чушь собачья?

— Охрана! — крикнул проповедник, наставив на нарушителя длинный указательный палец с грязью под ногтем. — Разберитесь с ним!

От дверей отделились две большие грозные фигуры и двинулись в сторону смутьяна. Незнакомец оказался проворнее: в два прыжка он подскочил к сцене и запрыгнул на нее, оказавшись рядом с ошарашенным проповедником.

— Я и есть тот, кого вы ждали. И я вами очень, очень недоволен, — сказал он.

Толпа ахнула, громилы поспешили к сцене, расталкивая людей.

— Я знаю, вам нужны доказательства. Пожалуйста! — сказал безумец и выхватил серп из руки отца Григория. Тот в страхе отшатнулся, но недостаточно быстро. Молоток упал на дощатый пол с глухим стуком.

Смутьян сделал к проповеднику быстрый шаг, развернул спиной к себе, лицом к пастве, и полоснул серпом по горлу. Кровь фонтаном брызнула из раны, окрасив первые ряды красным. Громилы, подошедшие к сцене, замерли. Все в ужасе замолчали. Потом зал наполнился криками, все бросились к выходу. Петр прижался к стене, напуганный, но заинтригованный.

— Тихо! — крикнул безумец и наставил серп на охранников: не приближайтесь. — Прошу минуту вашего внимания. Сейчас будет чудо!

Если бы Петр не видел это своими глазами, он ни за что не поверил бы — даже если бы ему рассказали об этом сто человек. Незнакомец провел рукой по страшной ране, и она исчезла. Голая шея, ни пятен крови на одежде, ничего. Проповедник закричал, вырываясь. Незнакомец его отпустил, и тот полетел со сцены, прямо на обескураженную охрану.

Люди застыли в нерешительности. Давка у входа прекратилась.

Незнакомец заметно побледнел. По-видимому, чудо отняло у него много сил. Ноги его подогнулись, он сделал несколько неверных шагов по залитой кровью сцене — отсюда кровь никуда не делась.

— Ну, чего ждете? — сказал он тихим голосом. — На колени!

Первыми приказ выполнили охранники, привыкшие к подчинению. Затем несколько женщин увлекли за собой своих мужчин и детей. Скоро все в зале стояли на коленях — за исключением Петра, который в оцепенении стоял, вжавшись в стену, и не знал, что делать.

— А, привет, Петр! Я за тобой пришел. Пойдешь со мной, — слабо улыбнулся ему спаситель со сцены и помахал рукой.

ГЛАВА 2

I

Таши глядели из окна на нарядную церковь, к которой тянулись тонкие человеческие ручейки. Женщины — в платках, мужчины — в шляпах, прикрываясь от непогоды. Мужчины галантно пропускали дам у дверей, снимали шляпы, подчиняясь древнему обычаю. Это религиозное и одновременно светское действо вызывало невольное участие: островок спокойствия в свихнувшемся мире. И здание было под стать, небольшое, но величавое, строгое, но наивное, похожее на шарики мороженого в вафельном рожке. Умели раньше строить — красиво, практично, на века. Церковь простояла невесть сколько и еще столько же простоит. Говорить о конкретном времени теперь затруднительно, поэтому прогнозы так дорого стоят. А Таши специализировались на прогнозах.

— Смотри-ка, все идут, — сказал Таш.

— Ага, — сказала Таша. — И все им ни по чем. Как думаешь, много у кого начался кризис веры, когда экран погас?

Таш прищурил глаз, делая вид, что производит расчеты.

— Ставлю на ноль целых пять десятых процента, — подытожил Таш. — Но это только ради того, чтобы поспорить. Если бы пришлось делать ставки, я бы поставил на ноль.

— Зеро, — усмехнулась Таша.