Страница 60 из 87
***
Все тело ноет от боли. Нога отнимается ниже того места, где она перехвачена металлическим кольцом. Часто моргаю, привыкая к полутьме и горящей в ней лампочке. Кряхтя поднимаюсь на ноги. Охранников трое: один спит, двое смотрят на меня в упор, ждут, что же будет дальше.
Ничего особенного. Мне просто нужно отлить.
Делаю свое дело и перебираюсь в угол так далеко, как того позволяет цепь. Гремлю ею, как пес на привязи.
Охранники все еще пристально смотрят за мной. Даже не моргают, извращенцы. Хрипло смеюсь и откидываюсь на стену. Сон больше не идет. По стене ползут капли влаги. Ночь предстоит долгая.
В подвале сыро и холодно. Через час или два четвертый мятежник приносит тем троим небольшую черную коробочку, она горит красным. Переносная система обогрева – для них, не для меня. А сижу и наблюдаю за тем, как мокрицы строят семьи и последующие поколения мокриц, чтобы захватить мир.
Как же я их ненавижу. Одну за другой придавливаю ботинком, сковыриваю носком и отбрасываю хитиновые трупы подальше, но они появляются снова и снова. Мне кажется, мстят за своих родных и близких. Может, у этих низших ракообразных существ существует цивилизация покруче нашей и они умнее нас, я склонен верить в это, но не могу перестать ненавидеть их. Как и людей. Как и самого себя. Я ведь еще более мерзкий, чем все эти мокрицы с их семьями.
Время перестает измеряться в чем-либо. Оно просто тянется. Я все думаю: можно ли растянуть его настолько, что четвертое измерение напрочь прохудится и порвется наконец? Провалюсь ли я в дыру пространственно-временного континуума, исчезну ли из этого подвала, стану ли ничем?
Это было бы подарком для меня, но Вселенная никогда не дарила мне подарки.
***
Коннор бьет меня в живот, и я врезаюсь в стену, соскальзываю на пол, когда его тяжелый ботинок сталкивается с моим виском. Моя голова бьет Коннора так же, как и он бьет меня, но наши силы неравны хотя бы потому, что он ничего не чувствует. Все тело Эгла в шрамах. В его мозгу липкая серая жижа, как пленка перед его глазами. Они не видит ничего, кроме своей же злобы. И мы с ним очень похожи.
Я вскрикиваю. Скорее рефлекторно, когда от очередного удара у меня перехватывает дыхание, а в следующую секунду громкий протяжный звук хлещет из моего рта вместе с кровью.
– Давай же, кролик Роджерс, защищайся, покажи мне свою силу, – шипит Коннор, поднимая меня на ноги за ворот футболки и вновь впечатывая в стену. Я слышу, как хрустит моя шея, чувствую, как щека впечатывается в ледяной бетон. Кандалы звенят на ногах и не дают мне сбежать от разъяренного вепря. Гадкого злого мальчишки, чьи огромные пальцы так же, как и двадцать лет назад сдавливают мне горло, перекрывая доступ воздуха.
Я для него – зверь в цирке, уродец с карнавала, что отказывается показывать свой коронный трюк. Он думает, это просто – решить за Клона. Он думает, это так легко – быть зверем.
Но Коннор не оставляет мне выбора. Его пальцы напрягаются так сильно, доходят до крайней точки. Дальше – точка невозврата, он определенно сломает мне хребет через секунду, но до этой секунды я просто не доживаю.
Я проваливаюсь, черная жижа перед глазами становится вязкой, уплотняется, перекатывается из стороны в сторону, и когда я снова открываю глаза, смотрю на мир через мутную деформированную призму. Коннор получает то, чего так хочет. Его пальцы резко сползают с моей шеи, и я харкаю ему в лицо и вижу свою кровь на его щеке, а в следующую секунду Эгл с грохотом врезается в противоположную стену. Мятежники вскакивают со своих мест, их трое или четверо, они стоят, как вкопанные и не пытаются ничего сделать.
Я вытираю кровь с подбородка и стою на задеревеневших ногах. Сжимаю и разжимаю кулаки. Вены на моих руках вздуваются, зрение становится четче, свет – более холодным. Шумно выдыхаю и наслаждаюсь тем, как легко воздух проходит в легкие и обратно. Но это не я. Я лишь наблюдатель. Думаю о том, как бы поднять левую руку, но она не реагирует на мои позывы. Не могу ничего сделать с собой же.
Вместо этого упираюсь в стену и скрещиваю руки на груди. Наблюдаю за тем, как Коннор отряхивается, вытирает с лица мою кровь. Смотрит на меня с нескрываемым восхищением, и меня тошнит от этого взгляда.
– Ты... тот самый? – блеет Коннор, будто я и есть Дьявол.
– Кто именно? – спрашивает Клон моим голосом. Слишком спокойным.
– Неуязвимый... настоящий.
– Я тот, каким меня сделала эволюция.
– И ты... ты можешь мне помочь, правда? – глаза Коннора наливаются безумным блеском. В уголке его губ застыло пятно моей крови, и это выглядит еще более дико. – Мы станем богами. Ты и я, Роджерс. Просто помоги мне.
Я щурюсь. Клон распрямляется и пускает меня в тело. Мы находимся в равновесии, на какое-то время сливаемся в единое сознание и удивленно смотрим на Эгла, который скалится во всю свою звериную пасть.
– Они пойдут за мной, когда узнают о твоей неуязвимости. Все пойдут за мной. Сначала группа мятежников, потом целый город, дальше – страна. Мы изменим все, Роджерс. Все будет так, как должно быть. Как она хотела.
Меня передергивает, и единственное слово отрезвляет разум.
Она.
Сжимаю руки в кулаки и опускаю вдоль тела. Дашу часто и громко, как разъяренный бык. Коннору это нравится.
– Она, Роджерс.
– Кто?
– Ты знаешь.
И он знает. Чувствует, что Клон ошибается, пустив меня в сознание, и я поддаюсь эмоциям, замахиваюсь для удара. Коннор ловко перехватывает мою руку своей, и выдергивает нож из кармана брюк. Рывком разрезает кожу на моей ладони, делает такой же разрез на своей и соединяет их в кровавом рукопожатии.