Страница 44 из 87
Спустя пару секунд ее лицо пропадает, и я слышу приглушенные удаляющиеся шаги. Закрываю глаза и лежу еще несколько минут неподвижно. Разум настраивается на нужную волну и приводит в порядок мысли. Разлепляю веки и смотрю на свои руки. Паутина темно-синих вен окутывает их, исчезая в тонких длинных пальцах. Я похож на скелет. Только сейчас, когда задираю футболку и оглядываю свое тело, я понимаю, что ребра просвечивают сквозь тонкую кожу.
Я совсем забываю о себе. Забываю о своем теле, спихивая всю его защиту на Штамм, но если я буду следить за собой, зверь не вырвется наружу, верно? Я хочу в это верить.
Снова раздаются шаги, и Доротея заходит в комнату. Она держит в руках поднос, на нем – стакан кофе и сэндвич. Улыбаюсь краем рта и принимаюсь за еду.
Смотрю на женщину пристально, жду, когда она скажет хоть что-нибудь, правда сам не нахожу смелости спросить. В конце концов, она все еще молчит, и я опускаю взгляд, чувствуя лютый холод внутри себя.
Когда кофе подходит к концу, откидываюсь на спинку дивана и смотрю в потолок. Вспоминаю муху, мою старую подругу и думаю: а удалось ли мне выбраться из клетки? Или я все еще стучусь лбом о потолок, пытаясь пробить его, хотя совсем рядом есть открытая дверь?
– Что с ней? – выдыхаю наконец и снова пристально смотрю за Дороти. Наблюдаю за ее реакцией. – Для человека, перенесшего сложную операцию, она чувствует себя хорошо. Только приходит в себя, все спрашивала о тебе.
Сердце начинает колотиться. Слишком быстро. Запредельно громко. Все внутри меня напоминает огромный часовой механизм.
– Я могу увидеть ее? – во рту пересыхает, и я прохожу языком по зубам. Упираюсь в нёбо. Дышу часто-часто.
– Ей сейчас нужно спокойствие. Постарайся не волновать ее.
Я думал, что это уже невозможно, но мое сердце начинает биться еще быстрее: я был уверен, что меня не пустят к Софи, что еще не скоро смогу ее увидеть. Но Доротея зовет меня за собой, и мы долго идем по белому коридору, в котором пахнет антисептиком и лекарствами, а когда останавливаемся перед той-самой-дверью, мое сердце тоже останавливается.
– Она должна быть спокойна, – говорит женщина и подталкивает меня к двери. Я захожу внутрь.
Софи лежит с закрытыми глазами. Такая белая на фоне белоснежных простыней. Такая хрупкая и маленькая в ворохе одеял. Ярко-красные волосы разбросаны по подушке. Она – самое яркое пятно в этой комнате, но еще и самое бледное.
Я иду к ней так медленно, как только могу. Каждый шаг порождает во мне тысячи действий, эмоций, сокращений мышц. И когда я оказываюсь у ее кровати и резко падаю на колени, она открывает глаза, поворачивает голову в мою сторону:
– Я так тебя ждала, Ник.
Ее голос слабый и тихий. Она сама по себе такая. Она слабо и бесшумно протягивает руку вперед и касается моей щеки. Она – фарфоровая статуэтка, я – призрак. Я муха, я зверь, животное, но ее прикосновение вновь делает меня человеком.
И внезапно, что-то внутри меня обрывается. Какие-то нити, что заставляли меня думать, мыслить, рассуждать, и я срываюсь. Я прикладываю ее руку к своим губам и опускаю голову, прижимаясь лбом к кровати. Внутри меня случается взрыв, третья мировая, настоящее кровавое побоище, я всхлипываю и не могу больше сдерживаться.
Она зарывается свободной рукой мне в волосы, гладит меня по голове, и от каждого прикосновения я умираю. Я возрождаюсь из пепла, когда слышу ее голос.
– Мы должны оказаться на грани, чтобы снова выбрать жизнь. Ты помнишь?
Я помню, я все помню. Но я никогда не выбирал жизнь. Я выбирал предательство и бег. Вот, к чему это привело меня сейчас.
– Пожалуйста, не уходи, не отпускай меня, пожалуйста. Никогда. Пожалуйста, – шепот срывается с моих губ обрывками, и я рыдаю, как маленький ребенок. Мне кажется, что я никогда не был этим ребенком, и только сейчас становлюсь им.
Софи начинает дрожать. Она пытается повернуться и стонет от боли, но когда я поднимаю голову, ее щека прижимается к моей щеке, и мы рыдаем вместе.
У нас одна боль на двоих.
Проходит час, проходит два, но я не собираюсь уходить. Иногда Софи что-то шепчет, но редко, чаще она лежит с закрытыми глазами и не отпускает мою руку. Она очень слаба и остатки своих сил направляет лишь на это единственное движение – на то, чтобы удержать меня, и мне становится невыносимо больно думать о том, сколько раз я сбегал от нее.
Я хочу, чтобы она спала, а я бы неотрывно смотрел на ее расслабленное умиротворенное личико, слушал бы ее дыхание и никуда не уходил, но она не засыпает, боится, что меня не будет рядом, когда она проснется.
От этого у меня щемит сердце. Такой негодяй, как я, правда нужен ей? Сложно поверить, я знаю, что Софи заслуживает большего.
Не люби никого. И не позволяй никому любить себя. Ты и представить не можешь, как легко причинить людям боль, когда так не хочешь этого делать.