Страница 30 из 87
Она старательно отвлекает солдат, и я знаю, что у меня есть время, чтобы сбежать. Я предатель, всегда предавал, это можно назвать моим самым удачным хобби, но сейчас что-то в моего голове меняется. От мысли о побеге мне хочется блевать.
– Беги, черт тебя побери!
И я бегу. К ней.
Нет, нам не удается отбиться от солдат-самоучек, нас тут же ловят, связывают и запихивают в разные машины. Я не могу пошевелиться, руки и ноги затекают, но амбалу, что прижимает меня к заднему сиденью джипа, плевать.
– Кэсси! – я кричу, но в следующую секунду джип уже набирает скорость и увозит нас, а я больше ее не вижу.
Амбал достает из-за пазухи шприц и вкалывает мне то, отчего я больше не существую.
***
Место, в котором я прихожу в себя, напоминает сырой подвал. Здесь пахнет плесенью, отходами и канализацией. Воздух здесь очень влажный и холодный, отчего я просыпаюсь с дикой головной болью, едва позволяющей открыть глаза.
Не чувствую рук и ног. Когда удается проморгаться и комната больше не плывет перед глазами, понимаю, что привязан к деревянному стулу. По углам небольшого помещения с низким потолком разбросаны ящики, на потолке на длинном проводе висит горящая лампочка и качается из стороны в сторону.
Передо мной стоит Эгл. Позади него Кассандра так же, как и я, привязана в стулу.
Меня бьет дрожь, и порождает собой вакуум в области желудка, куда проваливаются все мои внутренности. Как будто во мне пробили дыру размером с ладонь, и я не могу ничего чувствовать. Эгл молчит, смотрит на меня и скалится. Я предвкушаю рычание в его голосе.
– Как ты выжил вообще, кусок дерьма? – бросает он. – Такой слабак, как ты Роджерс… удача тебя любит, судя по всему. Сумел побывать и в Альфе, и в Хранилище, и среди нас, но я всегда знал, что тебе нельзя доверять. Кролики тупые животные, но проворные. Но иногда они бывают умными, но очень слабыми. Да, Роджерс?
Он наклоняется ко мне, так близко, что я чувствую отвратительный запах из его рта. Он отдает крепким табаком и перегаром.
– Надо же, такой идиот, как ты, смог переманить на свою сторону эту шлюху, – он тычет пальцем в сторону Кэсси, но та не поднимает головы. – Она дала тебе, признайся, дала?
Эгл смеется. Запрокидывает голову назад и хохочет противным булькающим звуком.
Внезапно смех обрывается, Коннор делает выпад вперед, и бьет меня кулаком в под ребра. Боль поглощает всего меня, и все вокруг становится черным.
От удара стул переворачивается, и я падаю вместе с ним. Заваливаюсь на бок, пытаюсь отвернуться, но Коннор бьет снова и снова. Как в детстве. Он – неуправляемая машина.
– Оставь его! – визжит Кэсси, и краем глаза я вижу, как она дергается, пытаясь выбраться. – Оставь его, подонок! Оставь его в покое!
Но Коннор останавливается. Тогда, в детстве, его могла остановить лишь директриса или воспитательница, теперь же его не остановит ничто. Я погряз в собственной боли и харкаю кровью. С каждым моим вдохом что-то в груди хрипит и шипит, и я уже не различаю, где верх, а где низ. Я будто бы повис в пространстве.
Кассандра кричит. Коннор бьет. Коннор кричит и ржет. Кассандра дергается, пытаясь сбросить с себя веревки. Потом они кричат вместе, я закрываю глаза и кричу вместе с ними.
И тогда я пропадаю.
Я знаю, что так должно произойти, но еще никогда не призывал Зверя добровольно. Усилием воли я ослабляю свое сопротивление Штамму, и он вырывается. Я с ужасом и восторгом наблюдаю за тем, как хрустят веревки, которые рвутся нам моих запястьях. Как плюю кровью в лицо Коннора и валю его с ног. Как колочу его руками и ногами и вгрызаюсь зубами в его шею.
Я слышу лишь крик. Я лишь кричу. Я един с криком, и он поглощает всего меня.
Не знаю, как меня оттаскивают, я бы мог повалить и их, но я не успеваю понять, что происходит. Еще не научился управлять силой. Меня толкают в маленькую комнатку и запирают дверь.
Я кидаюсь на нее, скребу ногтями и вгрызаюсь зубами в дерево, но тщетно: через узкую щелку я вижу, что они чем-то приперли дверь с той стороны.
Я рычу, и это животное рычание выдается таким громким, что я чувствую себя Халком, чувствую себя Кинг-Конгом, но меня все же загнали в клетку.
Коннор едва шевелится и выползает из подвала, оставляя после себя кровавые пятна на полу. Кассандру уносят. Она уже не может кричать, лишь хрипит в полубреду, и я слышу лишь свое имя, что слетает с ее губ. Я зверь. Я монстр.
Я никогда не умру.
***
Зверь не уходит, потому что мое тело слабеет. Первые несколько часов – самые ужасные, потом просто привыкаешь к боли и бездействию. Первые несколько часов скребешь дверь и пытаешь выломать, но все бесполезно. Потом возвращаешься к этой идее все реже.
Часы плавно перетекают в сутки. Мне кажется, я сижу здесь слишком долго. Это маленькая коморка три на три, и я жмусь в углу, закрыв глаза и обхватив колени руками. Я сижу здесь часы напролет. А потом день. И еще один день.