Страница 33 из 183
Глава 3. Инфанта
Хуан Карлос проводил меня до подъезда. Наверх я поднялся уже сам – тело болело, но терпимо.
Дома первым делом включил воду и залез в ванную - смыть с себя грязь, кровь и расслабить мышцы. И лишь через полчаса тупого лежания и созерцания потолка, в голову полезли первые мысли.
Ну я и дурак! Нет, ну, на самом деле, кто меня всё время дёргает за язык? Что мне мешает жить так, как живут все? Как тот же Хуан Карлос? Ведь эти уроды уж было отстали от меня!
Я что, своим глупым трепом могу что-то исправить? Изменить жизнь к лучшему? Хорошо, «опустил» Долорес, рассказал всем про «будущее» Кампоса. Что от этого в мире поменялось?
Да ничего!
Эмма не осознает, насколько она пала. Её группировка дур считает себя утонченными гламурными красавицами, которым море по колено. Толстый же – бандит, и в будущем пойдет по папиной дорожке. Вообще, все папинькины сыночки пойдут по пути, уготованными им папеньками. А титуляры отправятся на работу куда-нибудь на Меркурий или Луну, где не хватает квалифицированных специалистов, прогниют там несколько лет, отрабатывая контракт на обучение, затем вернутся и начнут строить новую жизнь, уже собственную. И всем хорошо, все рады.
Людям плевать на несправедливость. Она – данность. Так же естественна, как необходимость чистить зубы по утрам и мыть руки перед едой
<i><b>Это – нормально! </b></i>
<i>«Тогда почему ты, Хуан Шимановский, не можешь этого принять и не выпендриваться? Какая муха тебя кусает каждый раз, когда видишь возможность встрять и поиздеваться над кем-то, вывести дебильные законы Системы наружу? Ткнуть людей в вещи, на которые они давно не обращают внимания?</i>
<i>Наверное, потому, что это будет означать смирение, что я – прогнулся, принял уготованную мне судьбу, - </i>ответило мое я. <i>- А я не собираюсь ничего принимать! Не собираюсь – и всё! Буду получать снова и снова, и снова вставать! Пускай я не стану императором, бред это, конечно же, но это не значит, что останусь гнить в этом тухлом болоте»</i>
Я выберусь. И стану… Не знаю кем, пока рано об этом, но кем-нибудь серьезным и важным, точно. И пошли бы все Толстые куда подальше!
На этой оптимистичной ноте я вылез из ванной, переоделся в чистое и побрёл показываться матери на глаза. Та уже пришла с работы и разогревала на кухонной панели ужин.
- Опять? – сухо спросила она, бегло глянув на меня в пол-оборота.
- Снова! – лаконично буркнул я в ответ.
Она продолжила так же сухо, с лёгким налетом раздражения:
- И?
- Разберусь, – выдавил я и сел. Походя глянул в зеркало. Да, фенотип разукрашен великолепно, будто скульпторы ваяли!
- Ничего не сломали? – в голосе ни грамма сочувствия. Мать вытащила из панели пирог, развернулась и поставила на стол. На лице её не дрогнул ни один мускул.
- Сломали бы – не сидел тут! – в том же тоне ответил я.
- Тогда ешь.
Ели мы молча. У нас с матерью какие-то непонятные отношения. Возможно даже, что предыдущий диалог покажется разговором двух идиотов… Но на самом деле она очень любит меня, души не чает. Но пытается воспитать из вашего покорного слуги «достойного человека». Такого, за которого ей потом не будет стыдно. В детстве меня это бесило, я плакал, убегал, кричал в лицо, дескать, ты любишь не меня, а свое отражение во мне…
…А сейчас считаю, что только так и надо. Жизнь – тяжёлая штука, и я готов в ней барахтаться только потому, что она своим отношением дала для этого толчок. Нарастила мне каменную шкуру, вложила в руки оружие, силы понять, принять и не утонуть.
Например, сейчас мои сверстники переживают некий возрастной мировоззренческий кризис - им кажется, что вокруг всё плохо, никто их не любит, жизнь – дерьмо. Слушают психотропную и мозгодробительную музыку, протестно одеваются, следуют за какими-то модными молодежными движениями, чтобы выглядеть «не как все». Кто-то напивается до поросячьего визга, кто-то нюхает, кто-то использует экзотические органические наркотики…
А я вот так не считаю. Ну, про то, что жизнь – не очень хорошая субстанция. Я считал так лет пять назад, и тоже сильно переживал. Зато сейчас знаю это точно: жизнь – оно самое «оно», и меня стопроцентно никто не любит!!! Кроме матери. С этим я спокойно живу, не впадая в подростковую депрессию, не пишу грустные стихи и предсмертные записки, не занимаюсь прочей ерундой. Просто жизнь такая, какая есть, и мне в ней надо думать о себе, о завтрашнем дне, а не горевать, как же всё грустно.
- Что дальше делать собираешься? – нарушила молчание мать. В её голосе появилась какая-то теплота. Ну, наконец!