Страница 81 из 102
- Смотри, дом не подпали, - привычно насмешничает Бриз, - Игнис, конечно, пожара не допустит, но, знаешь, сажу со стен оттереть будет непросто.
Я молча сдуваю с щеки прядь волос и продолжаю свои попытки сладить с печью, занимающей всю стену кухни. Конечно же, мои первые попытки выдаются жалкими и неубедительными и все сгоревшее, пересоленное и клейкое Бриз, добровольно принявший на себя роль мальчика на побегушках, уносит далеко в степь, где все со временем, под властью Терры, вернется в природную стихию или будет растащено птицами и зверями. Но я не отчаиваюсь, потому что вместе с купаниями, прогулками и уборкой, приготовление пищи основательно заполняет время, и просиживать у окна, ожидая Мико, мне не нужно.
Нет, я, как и прежде, всматриваюсь в небо, выискивая знакомый поток, но делаю это на бегу, и теперь ожидание наполнено не тоской, а радостью, предвкушением. И хотя Мико может одним взмахом руки наколдовать блюдо, над которым я вожусь несколько часов, я знаю, что он оценит мои старания. Какое-то время назад, когда он стал рассказывать мне о традициях в разных уголках мира, где ему довелось побывать, и наколдовывать увиденные там вещи, я поняла, что ему тоже не хватает материальной привязки к миру. Так причудливо устроен человек: жаждет, чтобы все само шло в руки, а когда получает желаемое, убеждается, что гораздо слаще и приятнее то, что получено ценой собственных усилий, а не даровано случайно.
И вот, наконец, в один из дней мои попытки увенчиваются успехом, и дом наполняется ароматом свежей сдобы. Пирог великолепен – с золотистой хрустящей корочкой, пышный, воздушный, пропитанный яблочным соком. Я любуюсь на него, потом торжественно водружаю на серебряный поднос. Конечно, мне хотелось бы, чтобы Мико вернулся именно сегодня, но даже если нет, то у меня нынче двойной повод для радости и угощения. Радости, которую нынче ночью даровала мне Сомния. На минуту, вспоминая наше объятие с Ивеей на ступенях храма, я жалею, что рядом нет ни мамы, ни подруг. Хотя известие касается и Мико, но только женщине дано остро прочувствовать все торжество и глубину известия о том, что ей даровано счастье продолжения рода. Вид золотистой жемчужины в чаше наполняет меня трепетом и восторгом. Я то и дело возвращаюсь в спальню, где осторожно водрузила чашу, прикрыв ее прозрачной тканью, чтобы увериться в своем счастье. Нет ничего в мире прекраснее любви и нет в мире ничего прекраснее, чем плод этой любви!
Я надолго замираю над жемчужиной, предвкушая, как преподнесу ее Мико. Погруженная в грезы наяву, я не сразу понимаю, что изменилось на кухне, пока не слышу довольное уханье и хлопанье крыльев за окном. На подносе лишь крошки да отвалившийся кусок с глубокими бороздами, следами от когтей. В иной день я бы расстроилась тому, как неблагодарно проявил себя подросший совенок, похитив лакомство, но сейчас мне не до того.
Я вновь ухожу в спальню, к жемчужине. И совсем не удивляюсь, когда раздаются такие знакомые шаги. Привычно бросаюсь навстречу Мико, но, в последний момент, замираю, не зная, как сказать ему о великом знаке. И, наконец, протягиваю ему чашу-раковину, но в его глазах его вижу только испуг. И тогда я отступаю.
МИКО
Когда Терра предупреждала меня о сложности прохождения пути познаний, я, памятуя, что он находится в ведении Игниса, представлял себе кипящую лаву, раскаленные камни и прочие неприятные препятствия, которые нужно будет обойти. Но только сейчас, передвигаясь от нише к нише, и постоянно вынужденный возвращаться, я оцениваю всю иронию предупреждения. Передо мной – бесконечная галерея, уходящая куда-то в темноту. Все предельно лаконично – с одной стороны история мира в словах, ну, или, точнее, в рунах, с другой – в картинках, если так можно назвать невероятной красочности барельефы, каждый из которых скрыт в небольшой нише и обрамлен причудливой каменной резьбой.
Поскольку я готов к тому, что любая история начинается с сотворения мира, первое изображение открывается мне сразу. Прямо на моих глазах на гладкой стене внутри рамки проступает и разгорается красками изображение: окруженные космической тьмой Бог-творец и Сомния, меж сплетенными руками которых пульсирует радужным светом шарик-мир. Творец, как водится, благообразный седобородый старик, воплощение мудрости и величия. Стандартный образ всех религий, надеюсь, мне простят кощунственные мысли в столь заповедном месте.
Лик Сомнии я вижу впервые и вот тут задерживаюсь надолго. Не знаю, что за художник занимался данной галереей, но у нас, на земле, он был бы нарасхват. Лунная богиня не просто красива и таинственна, она такая…живая. Кажется, сейчас поведет головой и протянет мне руку в приветственном жесте. Одеяния Творца сияют ослепительным золотом, Сомния укутана в черные прозрачные одеяния. Вечное единство начал: свет и тьма, мужское и женское, старость и юность. И – мир, творение непостижимых божеств, проявление их воли.
В следующей нише изображено развитие мира времен стихий изначальных: сначала мир и процветание, затем противостояние и нарастающий хаос, картины местного апокалипсиса, когда цунами смывало города, а под яростным огненным напором земля превращалась в выгоревшую пустыню.