Страница 26 из 102
Даже моей магической силы не хватило бы на то, чтобы исцелить смертную, сорвавшуюся с такой высоты. Зато я впервые увидел, вернее, ощутил, как радуется нежданной жертве изначальная стихия. Будто бесформенное чудовище, которое сначала нападает, а потом, довольно урча, отползает в сторону и затихает. После этого я стал быстрее распознавать сигналы и гораздо увереннее справляться с непослушными ветрами, значит, жертва и впрямь способствует наращиванию силы.
Я знаю, Бриз не жаловал Рину, и первое, что он сказал, я могу утешать себя тем, что, потеряв любимую, я нарастил силу, ведь все равно Сомния не даровала Рине дар видеть и толковать знамения. А зачем мне жена, которая не может служить проводницей в мир сновидений? Если бы мог, я бы тогда убил его за эти слова. Что мне дело до стихии, до неведомой богини и ее знамений! А сейчас, как бы ни хотелось в этом признаваться, я понимаю, что в чем-то Бриз прав.
С момента, как Рина ступила на остров, Бриз ретировался. Сначала я счел это деликатностью, потом понял, что это – тщательно сдерживаемая, непонятная для меня неприязнь. Но кому интересно мнение стихийного духа?! Как бы я ни подшучивал над ритуалом, стоило мне увидеть свою нареченную, я пропал. Она была такой красивой, такой желанной, такой трогательно покорной.
Ослепленный страстью, я долго закрывал глаза на очевидное. На то, что покорность испарилась ровно в тот миг, когда Рина поняла, что обрела власть над моим сердцем. Ей хотелось не любви, а власти над миром, хотелось стать не просто женой Смотрителя, а самой обернуться в стихию. Объясняла она это тем, что хочет постичь меня не только, как человека. Почувствовать нас как одно целое. Выпытывала. Подсматривала. За что и поплатилась.
Долгое время я списывал свое жуткое состояние на то, что стал невольной причиной смерти Рины. И только спустя долгое время смог признать, что больно было не от этого. А от понимания – она не любила меня. Привыкшая к власти и поклонению в своей жизни до острова, Рина и здесь стремилась к тому же, пусть даже это была власть над одним мной. А я, как слепой, выполнял все, что она хотела. Решился на обряд. Показал ей белую башню и розу ветров. Могу теперь утешать себя, что в подобную ситуацию попадали многие мужчины, ослепленные страстью, но сам-то от этого меньшим болваном я не стану!
Верчу перо, не понимая, что мне делать. Потом, в который раз, пробую превратить перо в шариковую ручку, но магическое нечто упорно отказывается воплощать предметы, неизвестные здешнему миру. С момента, как я обнаружил погодник на полке, не устаю задаваться вопросом, откуда же здесь подобный артефакт? Если это – не удачное воплощение барометра из моего мира, значит, где-то на материке и впрямь сохранились предметы из эпохи первой луны, когда еще не было смотрителей? Но зачем материализовать его здесь? Устав мучиться от загадок, решаю, что прежний Аир обладал своеобразным чувством юмора, и погодник – напоминание о том, что теперь вся власть над ветрами вершится по мановению руки. И возвращаюсь к дневнику.
Наверное, ведение записей – это иллюзия общения, по которому я истосковался. После смерти Рины Бриз предпочел обходить меня стороной, но вскоре стал намекать, а потом и вовсе говорить в открытую, что пора бы подать знак и пригласить новую нареченную. И в ответ получил такую трепку, что долго не мог восстановить энергию, чтобы вернуть себе человеческое обличье. С тех пор мы почти не видимся. Он молча появляется, смотрит, как заботливый родственник, навещающий душевнобольного и с грустью убеждающийся, что улучшения не наступает. И вновь исчезает.
Отшвыриваю прочь пустую книгу и переношусь на башню. В центре зала по первому взмаху руки появляется уже привычная картина мира, подвластного мне. Сегодня все спокойно, лишь над горами далекого княжества на северо-востоке собираются тучи. Ничего, эта гроза не опасна. Взмахиваю еще раз, и изображение меркнет. Земные компьютерные гении все локти бы искусали при виде таких способностей.
Я томлюсь от бездействия. Так, что готов сам вызвать смерч, чтобы его же потом и усмирить. Что ж, такого я, конечно, не сделаю, но дежурная тренировка не помешает. Перехожу в свое стихийное состояние, как обычно, теряя счет времени и наслаждаясь потоком, и несусь в сторону большой земли. Прибрежные селения пролетаю мимо, там все уже так знакомо, что никакого интереса во мне они не вызывают. Я видел, как молятся Сомнии гибкие юные красавицы, я слушал споры на сходе старейшин о дележке плодородной земли, которой так мало в этих местах. Я брел по воде вслед за влюбленными парочками, беззастенчиво слушая их признания. Я сидел у ритуальных костров и в лодках ныряльщиков, достающих жемчуг.
Сегодня я лечу дальше, за перевал, к границе, где заканчиваются мои владения, и вступает в силу Терра. Посылаю ей знак, так сказать, о тренировочном полете, и получаю ответ о позволении пересечь границу. То, что я когда-то постигал с трудом, сейчас происходит быстро и естественно.
Пограничье, как водится, место неспокойное и малоприятное. Но именно эти изломанные скалы, выжженная земля и безлюдье как нельзя кстати соответствуют сейчас моему настроению. Я перевоплощаюсь и иду по пустыне, жадно впитывая физические ощущения: жар земли, которая сейчас, в сумерках отдает его обратно моей стихии, колкость травы под ногами, стрекот цикад. Пусть для людей я – призрак, но природа щедро одаривает меня впечатлениями.