Страница 19 из 102
Я долго привыкал, что на панораме мира есть лишь один материк, со всех сторон окруженный океаном. Срединные земли материка находятся под властью Терры, смотрительницы земли. Одно побережье подчинено мне, другое – Акве. Игнису достались южные владения. А вот на далеком севере, там, где дыхание моих ветров наполнено вечным холодом, куда не рискуют забираться люди, находится храм Сомнии, предназначенный не для простых смертных, а для нас, Смотрителей.
Заповедное место. Холодные белые скалы, с которых стремительно, но беззвучно сбегают три ручья: молочный, серебристый и темно-синий. Храм белого мрамора с резными колоннами. Переливчатое сияние дример, облепивших скалы, ведь после визита к Смотрителям эти существа, похожие то ли на медуз, то ли на цветы возвращаются к источнику, породившему их. Возвращаются, чтобы наполниться новыми видениями и вновь воплотиться в мире людей. Именно здесь когда-то Бог-Творец и Сомния призвали к смирению изначальные стихии, вызвали первых Смотрителей и наделили их властью. Теперь же сюда собираются Смотрители для ритуала.
Я прибываю последним. Вокруг алтаря, высокого камня с начертанными символами, уже стоят три неподвижных фигуры. Я приземляюсь бесшумно и замираю, втягиваюсь в ритм, подчиняюсь общему обмену энергией.
- Приветствую тебя, Аир, - женщина справа от меня делает шаг вперед, слегка склоняя голову. У нее плавные, исполненные чувственной грации жесты, длинные золотисто-каштановые волосы струятся до самых колен, а глаза сверкают изумрудной зеленью. Это Терра, смотрительница земли.
Затем в обряд вступает мужчина слева. Игнис, смотритель огненной стихии. От него исходит тяжелая грозная волна и, хотя я знаю, что он для меня не опасен, невольно концентрируюсь на потоке его силы. В своем человеческом воплощении он – высокий, смуглый, с подвижными черными глазами и резкими чертами лица. От него так и пышет жаром.
Последней выступает женщина напротив. Акве, водная смотрительница. После Игниса ее приближение должно было быть успокаивающим, но от нее просто веет холодом. Она порывистая и переменчивая так, что я даже не могу толком определить, как она выглядит. Ее длинные волосы живут отдельной жизнью, то сплетаются в жгуты, то окутывают свою владелицу подвижным покрывалом. Замечаю только, что кожа у нее очень бледная.
С церемонией проблем не возникает – я всего лишь повторяю слова и жесты за остальными. После обмена приветственными речами наступает время оказать почести Сомнии. Каждый со своей стороны приближается к алтарю и, не снимая, кладет свой знак в углубление начертанных рун, благо цепочка достаточно длинная, а круг алтаря находится на уровне плеч, чтобы не пришлось изгибаться в нелепом поклоне.
Как только все знаки вложены, алтарь наливается зеленым, красным, синим и белым. Цвета смешиваются, как и наши стихии, центр круга вспыхивает ярко-серебристым, и столб этого света уносится ввысь, где в крыше храма оставлено отверстие. В тот же миг на небо восходят обе луны и, каждая со своей стороны, наполняют храм нежным сиянием.
- Стихии изначальные принимают нашу власть. Сомния принимает наш обновленный союз, - торжественно произносит Терра.
Интересно, почему она ведет обряд, успеваю подумать я, и тут же понимаю – должно быть, по праву старшей. Я уже перестал гадать, откуда приходит ко мне информация, но понимаю, что Акве, как и я живет здесь свою первую, человеческую жизнь, в то время как Игнис и Терра – древние, чье время уходит в головокружительную тьму прошлого. Терра тем временем речитативом произносит нечто, напоминающее молитву. Мы послушно повторяем. Я ведь еще не знаю этого языка, но смысл постигаю: хвала великому Творцу, создавшему мир, и его венценосной супруге; благодарность за оказанную честь и обещание следить за стихиями изначальными.
Венцом же церемонии (я предвкушаю это с легким трепетом) становится наш переход в стихийное состояние и раскрытие друг перед другом как доказательство того, что мы не замышляем дурного. Меня захлестывает холодной энергией воды, обжигает огненной струей, но тут же овевает целительной лиственной прохладой. Мы кружимся, смешиваясь и растворяясь, танцуя вечный танец торжества жизни.
И разлетаемся, не прощаясь. Собираем себя заново, отпускаем чужое, напоследок касаясь энергетическим потоком, и возвращаемся каждый в свою стихию. Если бы я и хотел узнать о других, то человеческие посиделки и болтовня не дали бы мне больше, чем я получаю сейчас, когда во мне, в каждой частичке моей души живет память и боль, время и торжество, все, что когда-то творилось со стихиями этого мира. Теперь мне все это доступно для постижения и принятия. И теперь у меня уйма времени, чтобы дать своей человеческой ипостаси собраться с мыслями.