Дюна

Пол быстро и сердито проговорил:

— Упадок не коснулся нашего дома!

— Разве?

Герцог повернулся к сыну, и тот увидел темные круги под его глазами, циничная усмешка искривила губы Лето.

— Мне следовало бы жениться па твоей матери, сделать ее герцогиней. Но… мое холостяцкое положение оставляло надежду некоторым домам, имеющим дочерей, на союз с ними. — Он пожал плечами. — Так что я…

— Мать объясняла мне это.

— Ничто не приносит предводителю такого расположения подчиненных, как бравада, — сказал герцог, — и я старался казаться бесшабашным.

— Ты хорошо знаешь дело, — запротестовал Пол. — Ты хороший руководитель. Люди охотно следуют за тобой, любят тебя.

— Мои пропагандистские отряды — одни из лучших, — герцог опять отвернулся к окну. — Здесь, на Арраки, у нас большие возможности, чем может предполагать Империя. И все же я иногда думаю, что для нас было бы лучше, если бы мы отступили. Иногда так хочется просто раствориться среди этих людей, стать менее заметным.

— Отец!

— Да, я устал. А тебе известно, что мы используем остаток спайса в качестве сырья и имеем уже собственную фабрику по производству пленки?

— Сэр?

— Мы не можем оставаться без пленки, — речь герцога стала торопливой. Он словно боялся, что не успеет рассказать Полу все, что нужно, — помимо всего, как бы иначе мы смогли снабдить информацией периферию?! Люди должны знать, как я хорошо ими управляю. Как же они об этом узнают, если мы сами не скажем им?

— Вам нужно отдохнуть, — взволнованно произнес Пол. И снова герцог посмотрел сыну в лицо:

— У Арраки есть еще одно, главное, преимущество, о котором я чуть было не забыл упомянуть. Этот спайс — он здесь везде. Им дышишь, его ешь, он почти во всем. И мне кажется, что он создает некоторый иммунитет против самых распространенных ядов. Арраки — безводная планета, и вода здесь — источник жизни. Необходимость контролировать расходование каждой капли бесценной влаги ставит все производство спайса на Арраки под строжайший контроль. Но спайс — не только ключ к получению огромных богатств, он одновременно необходим и как условие выживания — он спасает народы Арраки от истребления. Населением Арраки нельзя рисковать, более того, его приходится защищать от опасности, исходящей как изнутри, так и извне. Ведь большая часть населения планеты занята добычей спайса, который существует только на Арраки. Таким образом, Арраки делает нас, ее правителей, безупречными в моральном и этическом отношениях.

Пол начал было говорить, по герцог прервал его:

— Мне необходимо было кому-то все это высказать, сын. — Он вздохнул, снова посмотрел на сухой ландшафт, с которого теперь исчезли даже цветы — затоптанные сборщиками росы, они увяли под ранним солнцем.

— На Каладане мы правили, опираясь на мощь моря и воздуха, здесь мы должны использовать мощь пустыни. Это то, что ты получаешь в наследство, Пол. Что станет с вами, если что-то случится со мной? Твоему дому тогда не будет угрожать медленное и угрюмое угасание, падение его будет стремительным, вас с матерью начнут преследовать. И тогда останется единственное спасение — бегство.

Пол сглотнул, подбирая слова, но ничего не приходило в голову. Он никогда не видел своего отца настолько упавшим духом.

— При попытке удержать Арраки, — продолжал герцог, — неизбежно встанет вопрос о сохранении славного имени нашего рода. — Он указал в окно на знамена Атридесов, безжизненно свисающие с флагштоков, установленных по краям посадочного поля. — Ничьи дьявольские козни не должны запятнать эти гордые и честные знамена.

Горло у Пола пересохло. От слов отца веяло такой безысходностью, таким фатализмом, что мальчик почувствовал себя опустошенным.

Герцог достал из кармана возбуждающую таблетку и проглотил ее, не запивая.

— Власть и страх, — сказал он, — вот инструменты управления государством. Надо приказать, чтобы тебя усиленно обучали искусству ведения партизанской войны. А фильм… в случае крайней необходимости ты смог бы сыграть и на этом.

Пол смотрел на отца, по мере действия таблетки его плечи расправлялись. Но полные страха и сомнения.

— Что-то задерживает эколога, — пробормотал герцог. — Я велел Зуфиру поторопить его.

Однажды мой отец, падишах-император, взял меня за руку, и я, вспомнив то, чему научила меня мать, почувствовала, что он не спокоен. Отец повел меня в портретную галерею и остановился перед полотном, на котором был изображен герцог Лето Атридес. Я заметила между ними — моим отцом и человеком на портрете — большое сходство. У обоих были благородные худощавые лица с острыми чертами. Но больше всего меня поразили их глаза, одинаково холодные и величественные. «Дочь, — сказал мне отец, — я хотел бы, чтобы ты была старше, когда для этого человека наступит время выбирать себе женщину». Моему отцу тогда было семьдесят лет, хотя он выглядел не старше человека на портрете, а мне — всего четырнадцать, но я до сих пор помню, о чем подумала в то мгновение: мой отец втайне желает иметь герцога своим сыном и ненавидит политическую необходимость, вынуждавшую их быть врагами.

Первая встреча с людьми, которых ему было приказано предать, потрясла доктора Кайнза. Он гордился тем, что был ученым, для которого легенды были лишь любопытными гипотезами, возможными путями к познанию сущности культур. Но мальчик так удивительно соответствовал древнему поверью, особенно его вопрошающие глаза и сдерживаемая искренность, характерная для его облика.

В легенде, конечно, не содержалось четких указаний на то, когда Мать-богиня приведет мессию или предоставит ему возможность действовать. И все же между предсказанием и появившимися на планете людьми существовала странная согласованность.

Они встретились в самый разгар утра за административным зданием посадочного поля. Стоящий неподалеку топтер без опознавательных знаков тихонько гудел, как некое дремлющее насекомое. Возле него с обнаженным клинком, огражденный защитным полем, стоял охранник Атридесов.

С усмешкой посмотрев на защитное поле, Кайнз подумал: «Арраки готовит для них сюрприз».

Планетолог поднял руку, давая знак своим охранникам Свободным отступить. Сам он прошел вперед, ко входу в здание. Его внимание привлекло движение по ту сторону входа, он остановился и расправил складку стилсьюта, образовавшуюся на левом плече.

Входная дверь распахнулась. Из нее вышли люди, вооруженные пистолетами, ножами и защитными полями. За ними следовал смуглый высокий человек с ястребиным лицом и темными волосами. На нем был плащ с эмблемой Атридесов на груди. Ему, видимо, был непривычен этот вид одежды. С одной стороны плащ прилип к закрытой стилсьютом ноге, и это сковывало его движения.

Рядом с мужчиной шел юноша с такими же темными волосами, но с более круглым лицом. Кайнз знал, что ему пятнадцать лет, но выглядел он младше. Тем не менее в его фигуре чувствовалась властность и уверенность в себе, словно ему было известно нечто, неведомое всем остальным. На нем был такой же плащ и стилсьют, как и на отце, но юноша чувствовал себя в них спокойно и непринужденно, как будто подобная одежда была ему давно знакома.

Кайнз покачал головой, думая про себя: «Они всего лишь люди».

Вместе с ними вошел еще один, кого Кайнз сразу узнал — Гурни Хэллек: этот человек поучал его, как вести себя с герцогом и его наследником. Кайнз глубоко вобрал в себя воздух, усмиряя поднявшееся в нем негодование: «Очень скоро они узнают, кто истинный хозяин на Арраки». Они хотели знать все о спайсе, а также о базах. И было очевидно, что о базах им сообщил Айдахо. «Я заставлю Стилгара послать голову Айдахо этому герцогу», — подумал Кайнз.