Корабль Эсми

Жуткая мелодия похоронным маршем отражалась от стен темницы. В обычном варианте она звучала бы весело, но сегодня на пианино играла Риндли. Девушка с чувством касалась клавиш, напевая зловещим голосом строчки популярной рождественской песни. Сделав мелодию и смысл произведения при этом по истине зловещим.

Сразу после неудавшегося представления, Эсми велела Риндли прийти к пленникам и подготовить их к процедуре. Пуме казалось, что, если у людей из реального мира в голове будет играть песня, яд получится ещё сильнее.

Девушка получала огромное удовольствие от мелодии. Мрачная музыка полностью отражала её смятение. Гипноз пумы действовал на всех по-разному, и то, что случилось с Эрри, происходило сплошь и рядом. И всё было бы хорошо, если бы Эсми сразу же избавилась от Лиса, как делала с десятками других фролитов. Но госпожа поступила по-своему.

Клайд стояла напротив зеркала и расчесывала свои длинные волосы. Её не смущала ни мрачная атмосфера горящих бутафорских свечей, ни присутствие моряков в камере. Ньюфримов вообще мало кто считал за людей. По большей части пленники являлись лишь биологическим материалом.

Риндли перестала играть и с задумчивым видом уставилась на клавиши.

— Ты так расстроилась из-за произошедшего? — паники Клайд и след простыл. Девушка не умела долго переживать по одному поводу,  — Полагаешь, Лиса теперь убьют?

— В том то и дело, что нет. Это меня и волнует.

— Что бы не сделала госпожа, всё к лучшему. Сама знаешь.

Риндли знала, но всё равно продолжала думать об этом. Чем же Эсми так понравился Лис? Неужели дело в его происхождении? Тогда, получается, госпожа всё это время врала.

— Слава стражницам морского подземелья! — такое нескладное приветствие мог произнести только один фролит. На пороге возник Герман. Как всегда, на нём был тёмный плащ, а с лица не сходила высокомерная улыбка, — Клайд, ты прекрасно выглядишь. Как всегда, — Он взял девушку за руку и закружил в танце. Смотрелось это красиво, так что гиена приняла приглашение.

Риндли раздраженно фыркнула. Не хватало ей терпеть ещё одного выпендрежника.

— Уходи! Тебе здесь делать нечего.

Герман пропустил её слова мимо ушей. Он подошёл к гиене и вальяжно облокотился на пианино.

— Ты очень мило играешь. А поёшь сладко! Мне тут даже вспомнился мой первый день на корабле.

— Ты помнишь свой первый день? — Клайд искренне удивилась.

— Конечно. И мою благодарность Эсми не передать словами, — Герман засунул руку во внутренний карман и извлёк нечто склизкое и голубоватое, похожее на маленького осьминога, — Только посмотрите на это! Хотел вырастить морское чудовище, а получился гомункул.

Прозрачное существо едва дышало и в любую минуту могло отдать концы.

— Он очень милый, — пролепетала Клайд, хоть создание далеко таким не являлось. Оно было липким, пахло застоявшейся рыбой и выделяло странную слизь, — А кем он должен был быть?

— Я без понятия. Но это отличная метафора на то, что происходит с лисами, которые не хотят подчиняться Эсми.

Герман размахнулся и бросил несчастное создание в камеру. Моряки испуганно расступились, от чего фролит засмеялся.

— А ведь у них там и так было не очень чисто, — равнодушно заметила Риндли.

— А какая разница? Гомункул спёкся. Как и Лис.

Клайд испугано заморгала. Она и раньше предполагала, что Эриодору конец, но слышать это так прямо было неприятно.

— То есть этот милый парнишка нас покинет?

— Разумеется. На что бы Эсми не рассчитывала, а королевское дитя уже не спасти.

Конечно, слухи по кораблю разносились быстро. И многие успели узнать о корнях новобранца. Но что-то подсказывало гиене, что с Германом всё совсем не так просто.

— Жаль. Мне нравился его задумчивый, растерянный вид. Его растрепанные рыжие кудри. И та детская непосредственность, с которой он атаковал, — Клайд заметно погрустнела.

— Может, тебе больше придутся по душе уверенность и дерзость, насмешка над правилами, чувство стиля и тёмные, словно морская бездна, глаза?

Гиена весело захихикала. Герман прижал её к стене и принялся страстно целовать. Клайд не имела ничего против и была готова отдаться ему прямо здесь и сейчас.

Крышка пианино с громким неприятным звоном опустилась. Риндли даже не смотрела в сторону голубков, но резкий звук охладил их спесь. Клайд отстранилась от Германа и с раздражением спросила:

— Что тебя так беспокоит, Риндли? Подумаешь, госпожа проявила чуть больше уважения к Лису, чем обычно. Наша жизнь от этого никак не изменится.

— Осуждаешь действия Эсми? — Герман скрестил руки на груди, — Смело.

Риндли действительно следовало быть осторожнее. Особенно если она хотела сохранить свою должность.

— Я не осуждаю. Просто не понимаю. Почему Лис вдруг стал королевским ребёнком? С каких вообще пор курирование шести миров является монархией?

— Она просто шутит. А вообще за этим стоит очень интересная история, — осуждение в глазах рукокрылого исчезло. Он подошёл к камере и примирительно посмотрел внутрь, — Знаете, я очень люблю ньюфримов. Такие важные и одновременно пустые. Плод воображения людей, который почему-то обладает большой силой.

— Что ты знаешь о госпоже, чего не знаем мы? — прямо спросила Риндли.

— Многое, — Герман перекатился в младшую ипостась, спланировал на потолок и повис там вниз головой, — В конце концов я ей всем обязан.

Клайд в предвкушении облизнулась.

— Расскажи нам о госпоже, — попросила она, — Я-то уж точно знаю, у неё было великое прошлое.

— Тут ты попала в точку. Эсми куда более важное существо, чем все мы. Она бывший хранитель.