Страница 44 из 113
«Какой противный!»
«Они бы с этой Янкой отличная пара были»
«Может, и трахаются за спиной служивого. Зря, что ли, вместе таскаются»
– Да как ты можешь меня променять на эту еб**ую, — не выбирая выражений, кричит Яна, указывая наманикюренным пальцем в мою сторону. — Чего тебе дома не хватает?
– Уймись, — рявкает Иван, чем вызывает лишь рыдания у жены.
Хочется раствориться, исчезнуть, — лишь бы не быть свидетелем безобразной сцены. Одна часть меня прекрасно понимает возмущающуюся темноволосую красавицу. В ее глазах я — чокнутый крокодил, страшная, сумасшедшая, больная. От унижения ход крови превращается в бег, и мне становится невыносимо жарко, но я по-прежнему сижу, вцепившись в пиджак Ивана, будто пытаясь спрятаться в нем, стать невидимой.
На пару мгновений я теряю нить их разговора и в ужасе замираю, когда возле меня оказывается Яна: она порывисто дергает на себя пиджак супруга, вытряхивая меня из кокона безопасности. Я вижу, как девушка замахивается, пытаясь ударить, и закрываюсь в испуге, боясь испытать боль и унижение.
– ЯНА! — в голосе Ивана гроза и раскаты грома; я замираю, прикрывая голову и лицо руками, мечтая заползти за лавку, в кусты, в любой темный угол. — Ты одурела?
Я открываю глаза.
Надо мной по-прежнему возвышается жена подполковника; грудь ее в вырезе платья тяжело и порывисто вздымается, будто после забега на большую дистанцию; Иван сверкает глазами, держа ее за запястье и не давая двинуться в мою сторону. Таким злым я наблюдаю его впервые.
Лицо Петра теперь полностью скрывается в тени, и я не вижу ничего, кроме сверкающего стального браслета часов, на котором и концентрируюсь.
– Ваня, ну как ты мог? Вот так — со мной? — в какой-то момент злость оставляет Яну; она вся сдувается, теряя запал. Ваня притягивает ее к себе, и муж с женой соединяются в одно, единое целое. Я тихо сползаю с лавки, оставляя на ней чужой пиджак, чужую семью, в которую так бессовестно влезла и продираюсь сквозь кусты. Так будет лучше, меня там не должно быть.
…Меня вообще нигде не должно быть…
…Всем было бы проще, если бы я не родилась на свет…
…Или не оправилась после сульфозина, превратившись в овощ…
…Тогда бы мне не было так больно, как сейчас…
Я бегу, решаясь спрятаться в квартире. Джип Ивана по-прежнему стоит на том же месте, но я избегаю смотреть в его сторону, словно и он относится ко мне с таким же презрением, как и его хозяева.
– Ты чё, привидение увидела?
Я почти врезаюсь в Кирилла, выходящего из своей двери. Он защелкивает замок, с любопытством оглядывая меня, будто и не замечает двух мокрых дорожек, текущих по щекам, — или делая вид, что все в порядке.
– Почти, — еле слышно отвечаю, пытаясь пройти мимо, но Кирилл явно настроен на разговор.
– Как там погода? Так не замерзну, а? — сосед показывает на футболку и джинсы, будто красуясь.
«Павлин!»
«Чего он пристал, а?»
«Толкни и иди домой!»
– Кирилл, мне надо…
Я не в состоянии придумать, что мне нужно, поэтому просто протискиваюсь мимо, взлетая по лестнице на свой этаж.
– Эй, соседка! Заходи, если чё, — кричит в след Кирилл, а потом спускается, напевая незнакомую мелодию.
Я едва попадаю ключами в замочную скважину, роняя связку трижды, прежде чем дверь открывается.
Захлопываю ее за собой и прижимаюсь спиной, скатываясь вниз.
Теперь уже можно не сдерживать рыданий, и я утыкаюсь в дверной коврик, плача навзрыд. Непозволительная глупость — считать, что счастье стало вдруг доступнее. Я ощущаю, как болит отвергнутая душа, и не могу успокоиться. Изо рта вырываются бессвязные крики, дыхания уже не хватает.
В какой-то момент, задыхаясь, я впадаю в полубредовое состояние. Шатаясь, добираюсь до кухни, пью воду из крана, набирая в пригоршню одной рукой.
«Кровь, пусти кровь, станет легче»
Я хватаю острый нож и начинаю водить лезвием по коже рук, оставляя тонкие порезы, и начиная потихоньку ощущать себя живой. Боль физическая разбавляет сердечную, отрезвляя, и я благодарю радующиеся голоса, наблюдая, как стекают на пол по капле красные точки.
– Так вот как душа плачет.
«Сегодня, сегодня, совсем скоро!», — вдруг оживает четвертый голос. Так резко, что я роняю из рук окровавленный нож. Смотрю на него в непонимании, а шептун все говорит и говорит, торопит, гонит меня из дома прочь.
«Быстрее, беги, ты там нужна, некогда ждать!», — подгоняет голос, и я верю ему. Обуваюсь, накидываю рубашку на футболку, и выбегаю в летнюю ночь.
Голос не задает конечной точки, он только направляет: налево-направо-направо, поверни, спустись в переход, быстрее, беги! Все кажется похожим на бред: такого еще не было, чтобы я неслась в неведомые дали, влекомая одним из шептунов. А может ли он отправить меня туда, откуда я не смогу выбраться?
«Не бойся»
«Мы рядом будем»
«Она тебя в обиду не даст»
«Она?» — удивляюсь я и слышу обиженное
«Мы тут все девочки!»
«Не отвлекайся, не забывайся, иди, беги!»