Убить гауляйтера

- В солдаты.

Из них делают солдат. Эта идея всплыла среди питомцев недавно и бродила теперь по палатам, то почти исчезая, то обретая силу. Никто не знал, кто принёс в интернат это слово, что оно значило, но слово было звонким и,  наверное, важным.

- Я не хочу в солдаты, - решительно сказал Дима. - Я хочу быть доктором.

- Ну, доктором... - протянул Валера.

Стать докторами хотели все. Что может быть лучше: сиди целый день, рассматривай девочек!

- Ну-ка, по сторонам!

Пришёл техник. Как все взрослые в интернате, в синем мундире, фуражке с золотым солнышком на кокарде  и больших чёрных очках. Он пошарил рукой в головах Димкиной кровати, сразу за экраном, собрал все осколки и даже мелкие крошки от старого джойстики, поставил новый и сказал перед уходом:

- Играть можно. Только призов пока не будет. Завтра только.

- Ой!

- Ай!

- У-у-у...

Три головы столкнулись, стоило технику уйти. Только зря шишки набили, с обратной стороны экрана был обычный гладкий пластик. Тот же, что день, неделю и месяц назад. Тот же, что и всегда.

Ни кнопок, ни рычажков, и что он там делал, техник этот?..

Над выходом замигало жёлтым. Прогулка, а там и до обеда недалеко.

В честь пятницы шли толпой по одному маршруту. Не торопясь, чтобы запыхаться, но не вспотеть.

Тропа петляла по лесу, между сосен и берёз, их верхушки  проглядывали сквозь радужную плёнку поля. Плёнка гнулась, по ней текли, извиваясь и ветвясь, потоки воды. Снаружи шёл дождь.

Впереди маячили синие мундиры: воспитатели тормозили торопыг. Другие сзади подгоняли отстающих.

Это Ивась знал точно.

Он заболел два года назад, в первый и пока последний раз в интернате. Замёрз во время помывки или недосмотрел персонал, и ему досталась влажная пижама? Сейчас и не скажешь. С начала прогулки  он рванул вперёд, ему казалось смешно и странно, что остальные тащатся как улитки. Потом заболели горло и голова, он сел прямо на тропу и сидел, пока его не догнали воспитатели. Они что-то говорили, ругались, потом спину ошпарило как крапивой. Ивась хотел встать, но не смог. В голове зашумело, побежали перед глазами вдаль бесконечные  колонны муравьёв, а потом всё пропало.

Он очнулся в комнате, похожей на палату, только меньше и наряднее. Кровать его стояла у стены, только не серой, а цветной, с яркими рыбами и птицами на обоях. Вдоль другой стены Ивась увидел шкафы с кнопками и экранами. По экранам метались тонкие линии и нити, как в их игрушке, только гораздо, гораздо больше. Ещё из шкафов выходили толстые шланги, и все они кончались под его кроватью.

Неподалёку он увидел девушку. Они сидела и внимательно смотрела на линии. Не воспитатель, потому что в белом халате и без очков. Девушка повернула к нему голову, улыбнулась, - и тут он снова заснул.

Назавтра Ивась проснулся в своей палате и здоровым, как остальные  питомцы.

Так он узнал, откуда возвращаются больные тогда, когда они возвращаются. Но такое бывало не всегда. Один мальчик из их палаты заболел,  — и больше его не видели. Куда он делся? Никто из воспитателей не рассказал, что с ним случилось.

- Она здесь? - спросил Ивась у Димона, который, пыхтя,  «прогуливался» рядом с ним.

- Кто?

- Алина твоя ненормальная.

- Я говорил, - буркнул Димон, - её даже моют отдельно!

- Это странно, - сказал Ивась. - Не гуляют только больные. Она больная? Почему в палате, а не в больнице?

- Откуда я знаю?! Сказал же, ненормальная!

- Придумал ты эту Алину. Не может такого быть.

- Ах, так? - зашипел Димон. - Сегодня же... после обеда... покажу. Сам не откажись!

- Почему я откажусь?

- Потому что. Прилипнешь к джойстику — не оторвать! Все вы такие.

- И ты такой, - сказал Ивась.

- И я, - кивнул Дима. - Вот и не раздумай.

От гуляний, а темп воспитатели задали — ой-ой-ой! - у питомцев разыгрался нечеловеческий аппетит.

- Я готов сожрать собственную руку, - бухтел Димон и грыз ногти. Назад они уже не шли, а волочились.

- Да, - сказал Ивась. - Но лучше мороженого. Помню, я ел мороженое. Шоколадное.

- Не знаю, что это, - ответил Димон. - Я помню перловую кашу. Дали бы мне тазик каши — проглотил бы не задумываясь!

- Это вкусно?

- Ничего лучше не ел!

Дневная пайка — брикеты солоноватой студенистой массы — уже ждала их в палате. Питомцы шуршали упаковками, жадно жевали.