Страница 10 из 28
– Просыпайся, Ник, пора уже, – совсем рядом раздается голос, отчего-то знакомый, но такой раздавленный, иссушенный и безжизненный, что мое тело вздрагивает от раздающихся в голове ударов сердца.
Я открываю глаза.
Вижу лишь ржавые прутья твердой, будто камень, кровати. Железное ограждение врезается в стену пепельно-серого оттенка, переходящего в черный, а вверху, под самым потолком расползаются вдоль трещин пятна мерзкой зеленоватой плесени.
Больше моему углу обзора нечем похвастаться. Я поворачиваю голову и по-прежнему не замечаю ничего нового, лишь какое-то едва уловимое движение. Отвожу взгляд еще на пару десятков градусов влево и замечаю девушку. Она стоит у окна, густо обросшего паутиной, упершись в ветхий деревянный подоконник руками.
Имя. Мне всего лишь нужно вспомнить имя.
– Кэсси, – хриплю я и сразу же чуть громче, ломающимся от кашля голосом: – Кассандра.
– Неужто ты очнулся! – Я все еще чувствую злобную ухмылку в ее голосе, – еще один труп за сегодня, и я бы окончательно слетела с катушек.
Она оборачивается и смотрит на меня. Внутри что-то начинает бурлить и подкатывает к горлу. Я не знаю, как это сдержать и чувствую, как округляются глаза и рот открывается от удивления.
Ее лицо. Лицо, которое должно быть идеально для черной мятежной души. Лицо, на котором должна находиться идеальная усмешка. Лицо... ее лицо... Оно разделилось на две половины. Оно отныне ассиметрично: левая часть сохранила свой прежний облик, но правую рассекает глубокая царапина, которая берет свое начало прямо под глазом, а заканчивается у подбородка.
– Осколок снаряда, – как бы нечаянно бросает Кассандра, – главное, что зрение не задето. На остальное я плевала с высокой колокольни.
А глаза горят ненавистью.
– Останется шрам, – я говорю это серьезно, но звучит так, как будто слетает с губ аутиста и настолько глупо, что Кассандра начинает смеяться.
Слишком отчаянно.
– Ты просто гениальный врач, что я могу сказать, – шикает она, протягивая руку за шприцем. Странно, что приступ до сих пор не начался.
– Может, попозже? – отстраняюсь я, вжимаясь в металлическую спинку кровати.
– Потом будет куда хуже, чем обычно. Так что лучше не нарушать график.
Мне в руку вонзается игла, и неприятный холод уже несется по венам, полностью расслабляя тело. Я закрываю глаза. Когда же открываю их снова, мир превращается в огромное кривое зеркало. Объекты утрачивают свои прежние размеры, растягиваются, увеличиваются и сжимаются в ничто.
– Закрой глаза и расслабься. Я скоро принесу поесть.
– Нет, – говорю на удивление честно, боясь снова вернуться в кошмары прошлого, – не уходи... пожалуйста.
Кассандра шумно выдыхает, выуживает откуда-то из-под кровати стул, придвигает его поближе и опускается на него. Не отрывает от меня взгляда. Он так изменился, что я тоже не могу перестать смотреть на ее изуродованное лицо. Жутко.
– Расскажи мне, что там произошло, – говорю я.
– Секретные правительственные организации. На сей раз «Бета-Поинт» и некоторые подразделения Альфы. Их люди атаковали наше убежище сегодня утром, – я не могу сдержать удивление, - ты весьма наивен, если полагаешь, что смерть Бэра как-либо на них повлияла. Да, создала некоторые трудности, но не позволила отойти от намеченного и детально разработанного плана.
Она смотрит на меня так, будто я понимаю, о каком плане идет речь. И я настойчиво верчу головой из стороны в сторону:
– Меня не посвящали в их планы. Только давали задания.
– Успокойся, Ник, я просто проверила. Я знаю, что власти не так тупы, как Хранители.
Меня передергивает с ее последнего слова.
– Что же, – Кассандра вздыхает, – что же касается сегодняшних происшествий, то многих убили, очень многих. Нас бомбили как чертову Хиросиму. В живых осталось лишь пара ребят, которые помогли мне притащить тебя сюда. И Джей, который увез Эгла в Штаб.
– Эгл? Кто это?
– Тот еще сукин сын.
Девушка прыснула, а мой взгляд стал более настороженным.
– Ваш главный?
– Едва ли. Он представляет собой мальчика на побегушках у нашего босса с самооценкой выше китайской стены. Считает, что ему все можно, можно распускать руки, можно посылать людей к черту на куличики. А я считаю, что мне можно будет нажать на курок пистолета, который окажется приставленным к его виску один замечательный солнечный денек.
Кассандра как ни в чем не бывало жмет плечами и поднимается со стула:
– Пожалуй, я пойду и все же раздобуду поесть.
***
– У тебя когда-нибудь была семья? – этот вопрос, шепотом слетающий с губ Кассандры по большей части настораживает и пугает меня. Не то я ожидал услышать от ее бессмертной усмешки, – были люди, которым ты доверял?
–Нет. – Мои ладони становятся влажными, кажется, я разучиваюсь врать.
Взгляд девушки меняется, становится более пристальным. Я не выдерживаю и судорожно оглядываюсь по сторонам, останавливаясь, в конце концов, на окне, за которым опускается ночь
– Странно, – наконец выдыхает блондинка.
– Почему?
– Человек, не привязанный к другому человеку, зачастую обладает безграничной жестокостью и злобой, ибо ему нечем заполнить эту пустоту внутри себя.
В моем виске пульсирует жилка.
Черт, она ведь права.