Белый край

Меня разбудил звон подков о мостовую. Я перевернулась на бок и с головой накрылась одеялом. Лежать в теплой кровати было невыразимо приятно, и дремота быстро взяла свое. Явь перемешалась со сном, и в голове мелькали образы то голубого платья с розами, то горе-жениха, то флакона с духами. Воспоминания дарили спонтанную радость, как вино, но подковы за окном звенели все настойчивее. Скоро к ним добавились недовольные голоса: какие-то мужчины ругались и не стеснялись в выражениях.

— А ну пшли отсюда, сброд! — раздался тонкий юношеский голос брата, чья спальня была по соседству.

«Сброд» в долгу не остался, крики превратились в вопли, и мое настроение безнадежно испортилось. Боги, я ведь только что снова была высокородной девой, завидной невестой с кучей нарядов и слуг. Я ненавидела этот сон-воспоминание, потому что он снился постоянно! Во всех подробностях, издевательски напоминая о случившемся.

— Сосунок! Спускайся и скажи мне это в лицо! — прохрипели за окном.

— Сейчас спущусь! Выбирай сторону, в которую драпать будешь!

— Осберт, живо уймись! — Я подскочила и ударила кулаком в стену.

Брат правда мог пойти. Ему пятнадцать — ужасный возраст. Одно самомнение и желание всем доказать свою самостоятельность. Хотя, может, он просто хотел думать, что не все решают деньги и влияние, которых мы лишились, возможно, навсегда. Мне бы тоже хотелось в это верить, но трудно не растерять грезы после стольких лет прозябания.

Я оглядела свою комнату: дощатые стены выглядели голыми, потолок — низким. На полу лежал затоптанный темно-красный ковер, в углу сгрудились сундуки, из которых торчала одежда, потому что мне самой приходилось здесь убираться. Я привыкла к этой комнатушке, но сны не давали забыть о роскоши старого замка. Его забрали у нашей семьи, как и другое имущество, из-за вероломства отца. Понимаю, что он хотел как лучше, но иногда обида так сильно клокотала внутри, что было невозможно разговаривать с ним и не дерзить.

Хуже всего то, что он даже не понимал, насколько все плохо и как мне трудно. Отец до сих пор верил, что мой муж вернется и заберет нас отсюда, туда, где мы будем жить по-королевски. Глупости. Его никто не видел со дня свадьбы, то есть уже шесть лет. Доходили только слухи: лорд Гайди поднял восстание, лорд Гайди проиграл, лорд Гайди скрывается...

Гайди — прозвище, как я узнала позже. Он и лордом-то не был, всего лишь одним из сыновей князя, правящего клочком земли в самой неприметной точке на карте. Там он пытался захватить трон, но не смог и прятался у нас в Ильмисаре.

— Елена! — Дверь скрипнула, и в комнату просунулось Осберт.

Острые скулы, нос и подбородок странно смотрелись в обрамлении густой копны волос. Темно-коричневых с насыщенным рыжим оттенком, как и у меня. Только веснушки у брата выглядели ярче.

— Мама велела тебе спускаться, — сказал Осберт.

— Ты опять не постучался!

— Ты же не спишь.

— Действительно! Зачем же тогда стучать, ума не приложу… Стой! — Осберт попытался скрыться, но мой голос остановил его. — Принеси воды умыться.

Дверь печально заскрипела, и брат всунулся в комнату по пояс. Он скривил излюбленную гримасу и перестал на себя походить. Иногда казалось, что ему не собрать обратно свою физиономию.

— Перестань, это было мило в детстве, а сейчас ты похож на дурака, — прыснула я, — принеси, ты все равно пойдешь мимо.

Осберт закатил глаза и исчез в коридоре. Удивительно, но через несколько минут он вернулся с кувшином и глубокой миску. Наверное, теперь не одну неделю будет раздавать мне поручения за то, что втащил кувшин аж на второй этаж.

Вода оказалась холодной, и я с сожалением вспомнила горячую ванну из сна и запах масла из ветивера. Теперь масла редко появлялись в нашем доме, а ванну и вовсе никто не принимал — негде было хранить, да и наполнять неудобно.

Ледяное умывание оказалось последней каплей. В один момент стало все мешать: кувшин, крышки сундуков, платья попадались не те. Я со злостью грохотала всем, к чему прикасалась. Бедность стала обыденностью — меня душила обида. Было бы легче думать, что отец не знал, за кого выдавал меня. Но нет, он все понимал. Насколько я знала, даже сам предложил свои услуги Гайди, когда наш король отказал ему в убежище. Матушка рассказывала, что он намеревался скрыться и продолжать воевать за трон, но, чтобы удержать его, требовалась благоволение Ильмисара. Наша страна была огромной по сравнению даже с самым большим княжеством и могла свергнуть любого неугодного правителя. Гайди понимал это и женился на мне ради поддержки отца, который тогда имел влияние на короля. В случае победы я стала бы княгиней, и вся семья получила бы куда больше привилегий, чем в Ильмисаре. В случае проигрыша Гайди ждала казнь. Наш брак был тайным и не консумированным — никто ничего не узнал бы. Жаль, что для бракосочетания требовались свидетели: думаю, это кто-то из них донес на нас королю.

И сейчас, вместо атласа и бархата, мне пришлось надеть платье из коричневой шерсти. Простое, украшенное только рядом пуговиц на груди да кружевом нижней рубашки на рукавах. Причесываться я не любила больше всего. Низкородные носили короткие волосы, чтобы они не мешали заниматься делами, поэтому матушка запрещала мне стричься: надеялась, что когда-нибудь наша жизнь изменится. Раньше я была не против, но за последние годы мои волосы истончились и смотрелись некрасиво. Приходилось прятать их под капор или собирать в пучок, как сейчас.