Страница 71 из 100
По его интонации Джереми понял, что он не слишком-то был доволен случившимся.
– Ты не рад, что стал умнее? – спросил Джереми.
Амикус, смешно переступая длинными лапами, принялся вышагивать перед ним, подскакивая от нервного возбуждения.
– А как ты думаешь? Я теперь не птица и не человек! С собратьями я общаться не могу – они меня не понимают, потому что я разговариваю, как человек. Меня волнуют человеческие проблемы, и от инстинктов осталось одно название! Но и с людьми мне нельзя сближаться, потому что я говорю, не как обычная птица. А очередных исследований и экспериментов над собой я не вынесу! – пылко проговорила птица.
Ответить на такую отповедь было нечего. Джереми было жалко Амикуса, павшего жертвой неуемного человеческого воображения, но помочь он ему ничем не мог.
Ворон тем временем, нахохлившись, чистил блестящие даже в темноте перья, отливавшие синевой.
– А что твой хозяин? – нарушил молчание Джереми.
– Он мертв. Авидис убил его и забрал его фамильяра, его волчицу! – рявкнул ворон и снова сбился на гневное карканье.
Но Джереми было не до его душевных терзаний.
– Постой, что значит – забрал фамильяра? Фамильяр ведь должен был погибнуть без хозяина!
Ворон, распахнув крылья, хотел было взлететь, но потом передумал и снова сложил их. Хотя рассвет был уже, судя по небу, близок, в доме все еще царил полумрак. Джереми различал только неясные силуэты, а Амикуса видел только потому, что тот находился совсем рядом с ним. Фонарь зажигать Джереми не рисковал.
– Должен был. Но Авидис что-то сделал с хозяином, и его фамильяр перешел к нему! С тех пор я слежу за Авидисом. Жду, когда он оступится, – с такой злобной мстительностью проговорил ворон, что Джереми стало жутко.
– И что же, Авидис до сих пор тебя не заметил? – усомнился он.
Вряд ли Авидис, если он действительно творит такие страшные вещи, будет так халатно относиться к собственной безопасности. Джереми бы на его месте именно защитой занялся в первую очередь, чтобы никто к нему и на пушечный выстрел подойти не смог.
Амикус презрительно подпрыгнул на одном месте.
– Птиц много. За эти годы я научился им подражать и могу говорить те же глупости, что и они. Тогда маги не понимают, что я необычная птица, – гордо объявил он.
Джереми, пережевывая последнее печенье, с сомнением покосился на него. Рассказ ворона, конечно, был интересным, но кое-что все же не сходилось.
– Но Авидис тебя все равно не понимает, он же ритуалист, – возразил он, стараясь не думать о метке на собственной руке.
Но сэр Ассер ведь четко писал в своих дневниках – отмеченных может быть только двое, и в одном поколении никогда не будет нескольких пар.
Амикус активно затряс головой.
– А ты – пространственник. Но что-то это не мешает нам общаться, – заметил он язвительно. – Я чувствую, что Авидис говорящий так же отчетливо, как знаю, что ты меня поймешь. И та твоя самка тоже.
От всех этих историй у Джереми шла кругом голова. Нет, он, конечно, всегда знал, что от Авидиса хорошего ждать не стоит. Тот проводил идиотские законы, ущемляющие права людей, его боялся сэр Ассер (не зря, как оказалось – именно Авидис его таки и арестовал!), да и вообще к ритуалистам Джереми относился с легким предубеждением. А теперь выясняется, что Авидис отбирает у магов фамильяров, убивает этих самых магов и имеет несколько способностей, как отмеченный?!
– Мы с Нитой – это другое, – задумчиво ответил на реплику Амикуса Джереми. – Но как такое возможно? Откуда у Авидиса несколько способностей?
Ворон нахохлился и повертел головой из стороны в сторону.
– Небось у моего хозяина забрал вместе с фамильяром, – раздраженно брякнул он и каркнул. – В любом случае, в ритуале что-то пошло не так, поэтому иногда я теряю способность говорить вообще. В такие моменты даже собратья меня не понимают. Для них это карканье тоже становится непонятным набором звуков, – сообщил он, отвечая на первый заданный ему вопрос.
Джереми вновь стало жалко эту несчастную птицу с искалеченной судьбой. Из-за эгоистичности своего хозяина он стал, фактически, парией и в своем, птичьем мире, и в мире магическом, потому что любой нормальный говорящий, наткнувшийся на такого ворона, непременно поволок бы его изучать, пытаясь понять, откуда взялся человеческий разум в этой маленькой покрытой перьями голове. Амикус закаркал совершенно по-вороньи, и Джереми понял, что переговоры закончены. До следующего просветления от ворона добьешься только вот этих вот раздражающих звуков, которые, как выяснилось, даже обычные птицы не понимают.
Амикус пропрыгал к подушке Джереми и уселся на пол за ней, спрятав голову под крыло. Джереми глянул на чуть посветлевшее небо и тоже лег.
– Разбуди, когда сможешь говорить, – попросил он.
Ворон что-то пробормотал, видимо, в знак согласия, и снова зашуршал перьями, устраиваясь поудобнее.
Озарение настигло ворона только ближе к полудню. Джереми, уверенный, что проснется рано утром – академические привычки никуда не девались, и они с Нитой обычно просыпались часов в семь и без всяких будильников – был крайне озадачен, глянув в окно на высокое, жизнерадостное солнце.
Амикус, разбудивший его очередной порцией противного:
– Птене-е-е-е-ец! – уже сосредоточенно копошился в его разворошенной сумке, выискивая себе новую порцию еды.