Страница 25 из 100
Нитьен, сообразив, что перегибает палку, отпустила его рукав и насупилась, хмуро сдвинув брови. Джереми решил, что не стоит ей говорить об усилении способностей, чтобы не провоцировать новый виток спора. По крайней мере, не сейчас – не перед встречей с преподавателем, перед которым он и без того провинился. Сама Нитьен никак бы уровень магии не проверила – ее пассивные способности были полными и до происшествия, так что для нее ничего не изменилось. Не считая того, что она каким-то образом использовала пространственную магию...
– Куда мы идем? – поинтересовалась после пары минут молчания Нитьен, решив, видимо, заключить перемирие.
Джереми остановился у открытого окна и, оперевшись на высокий подоконник, выглянул в него. Под окном в изобилии росли густые кусты, окружавшие клумбы с роскошными цветами самых разных видов, цветов и форм. В растениях Джереми не разбирался, но сочные цвета раскрывшихся бутонов и его пронимали. В кустах неуверенно, нерешительно начинали перечирикиваться просыпающиеся птицы, которых сбил с толку тяжелый туман, оттянувший приход утра. Холодок и сырость начинали понемногу рассеиваться.
– Я – к сэру Ассеру из-за пропущенной вчера отработки. Ты понимаешь птиц? – ответил Джереми, тут же без перехода задавая свой вопрос.
Для него в птичьем гвалте ничего не было понятно. Птицы и птицы, орут – как всегда. Нитьен, легким движением бровей отреагировав на такую резкую смену темы для разговора, подошла поближе к окну и пару секунд прислушивалась.
– Ну да. Ничего особенного, ссорятся, пытаясь занять ветки получше, – отозвалась она, пожимая плечами. – А что?
Джереми задумчиво постучал пальцами по подоконнику.
– Ничего. Просто я их как не понимал, так и не понимаю, – сказал он.
Джереми, конечно, не был специалистом по магическим связям, но учился всегда хорошо и читал много. А потому обоснованно предполагал, что обязательства по связи, если таковые имелись, у них с Нитой должны быть равными: метки у них были одинаковые. Но он, в отличие от Ниты, ее даром воспользоваться не смог, и этот факт выбивался из такой гладкой канвы выводов.
Нитьен нервно дернула плечом и, пытаясь хоть как-то занять руки, вытащила из-под куртки собранные в хвост волосы и принялась их теребить. Ни к чему в своих размышлениях так и не придя, она отбросила волосы за спину и угрюмо спрятала руки в карманах.
– И как ты вообще можешь думать о какой-то отработке? – фыркнула она, теперь уже самостоятельно переводя тему.
Джереми ее в этом с некоторым облегчением поддержал.
– Я не хочу привлекать к себе внимание. Нам это сейчас ни к чему, чем меньше о нас думают, тем лучше, – отозвался он, двинувшись дальше к кабинету куратора.
Нитьен увязалась за ним, но выглядела уже не такой взвинченной. Джереми объяснить ее внезапную смену настроения даже себе не смог никаким образом, а потому решил делать вид, что ничего не происходит. За последние сутки Нита раскрылась перед ним с таких сторон, о которых он прежде и не подозревал, и теперь Джереми нужно было время, чтобы уложить все новоиспеченные образы в своей голове.
На его реплику Нитьен только тихонько вздохнула, но промолчала. Ее терзали сомнения и страхи, вполне объяснимые для человека в ее положении. И если у Джереми бы особенных проблем не было – несмотря на бегство родителей, он потенциальным предателем и изменником не считался, то у нее... Нитьен не хотелось об этом думать. Она и так постоянно считала дни до своего совершеннолетия и окончания Академии, а в библиотеке зачастую читала книги не для занятий, а изучала географию их мира, выбирая место, в которое можно было бы переехать. К глубочайшему сожалению Ниты, свою родину она любила и уезжать не хотела совсем.
Все чаще на пути стали попадаться всяческие предметы искусства, расположенные в пустующих коридорах с воистину восхитительной хаотичностью. Античная статуя могла едва ли не в обнимку стоять с бюстом вековой давности, пейзажи известных художников мирно соседствовали с портретами, а в одной из ниш обнаружилось огромное чучело грифона, на которое какой-то шутник напялил широкополую шляпу. Учитывая, что грифона запечатлели вздыбившимся, поднявшимся на задние львиные лапы, шутник то ли был невероятно высоким, то ли владел телекинезом.
Нитьен, никогда раньше не бывавшая в этой части здания, разглядывала все эти чудеса, раскрыв от изумления рот. Судя по ее зачарованному взгляду, она и думать забыла о своих проблемах, и Джереми мысленно даже порадовался тому, что она увязалась за ним.
Рядом с грифоном, правда, Нитьен задержалась на пять минут, не меньше, подозрительно оглядывая чучело.
– Интересно, был ли кто-нибудь, кто понимал его язык? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросила она задумчиво, осторожно потрогав мягкие пыльные перья на груди чудовища.
Джереми тоже подошел, но трогать чучело не стал. Его всегда пугали стеклянные глаза грифона, который, казалось, хищно наблюдал за ним, дожидаясь удобного момента для нападения. И пусть этот страх был вызван всего лишь игрой воображения, Джереми не рисковал.
– Сомневаюсь. На магических существ же ваш дар не распространяется, – ответил он.
Это было еще одной загадкой магического мира, который совсем не спешил открывать все свои тайны и секреты. Такие, как Нита, понимали все зверье неволшебного происхождения, но стоило, например, животному стать фамильяром – как его язык становился магу недоступен. Сама Нитьен с этим своеобразным феноменом сталкивалась лично: она знала наперечет практически всех обитателей садов Академии. И однажды увидела знакомого филина на плече одного из студентов. Филин, еще накануне ночью жутко ругавшийся с перепугу, обретя хозяина, молчал, как немой. То есть по меркам обычного мага, незнакомого с речью птиц, филин был вовсе не молчаливым созданием – он ухал, «хохотал» и чего еще только не делал, но на человеческий язык его речь уже не переводилась.