Окончательная смерть

– Разорванную на куски, – напомнил начальник. – Как сказал этот странный Мон.

– Не буду спорить по поводу его странности, – не удержался от усмешки Карл. – Но это факт. Все началось в 1435 году. Тогда мне было шестнадцать. Еще год все это развивалось впервые. А когда я очнулся во Флоренции в 1507 году, мне было к восемнадцати. В Париж 1619 года, в самый разгар чумы я попал двадцатилетним. Ну, и так далее. На сегодня мне на самом деле всего тридцать четыре. И это не вписывается ни в какие теории.

– Значит, – помолчав, подытожил Павел Семенович. – Все дело реально в каком-то проклятии и в каком-то обряде на крови.

– Другого объяснения нет, – признался ему бывший подчиненный.

– А что будет с Кириллом? – тоскливо спросил начальник.

– Когда я уйду, он вернется, – пожал Карл плечами. – И надеюсь, будет жить долго и счастливо.

– Если ты уйдешь, – уточнил его собеседник. – Как это ваше проклятье работает?

– Если бы знал, давно бы доживал свою собственную жизнь без приключений, – буркнул ему тот, кто когда-то был Кириллом.

– И вот в этом наша с тобой проблема, – веско заметил Павел Семенович. – Как ты будешь жить очередной кусок своей жизни здесь. По сути, ты не полицейский больше. Да и ребята в отделе не дураки, очень быстро они заметят, что ты не Кирилл. И этот случай с Ванькой. Или как там его?

– Джако, – подсказал Карл. – Что с ним будет?

– Я слегка прострелил ему руку, – признался начальник. – Ты огрел его стулом. Хорошо так. С приличным сотрясением. Пока он пробудет в клинике. Полечится. И там присмотрят за его психическим здоровьем. Твой Джако выглядит невменяемым.

– Он всегда был психом, – чуть раздраженно заметил его бывший коллега. – Взрывной и не логичный. Но я не думаю, что он смог бы меня убить.

– Вы реально братья? – не удержался Павел Семенович от любопытства.

– По отцу, – кивнул Карл, теперь все это он помнил просто отлично. – Он был самым богатым торговцем в Эксе. И владел землями. Джако его старший сын. Но от другой женщины. Она была травницей и могла помогать при родах. Только себе не помогла. Ее пыталась спасти мать Май, лучшая повитуха в городе, но… Выжил только ребенок. А потом отец женился на дочери одного виноградаря. С хорошим приданным. Она была скромной деревенской девчонкой, но потом расцвела. Ее считали самой красивой женой в Эксе. И это моя мать. После нее красотой прославилась только Леони.

– Ну… – начальник пожал плечами. – В целом, парню, может, и было чему завидовать. Хотя убивать, это слишком. Однако, не будем отвлекаться на твои семейные трагедии. Что будем делать с тобой?

– Я тоже думал об этом, – признался ему человек из прошлого. – Я мог бы взять затяжной больничный. Даже якобы уехать куда-то лечиться и восстанавливаться. Мог бы прикинуться, что у меня потеря памяти. Мало ли! Вон, долбанулся сильно головой, пока стул метал. Даже мог бы уволиться из органов. Правда, Кирилл мне за это вряд ли сказал бы «спасибо»… но есть снова один нюанс. Тут и полицейским быть не надо, чтобы понять, это дело, которое сейчас ведет ваш отдел, тесно связано со мной. Ведь по сути, все эти шестьсот лет мы занимаемся тем же самым, что и вы. Мы ловим преступника. Больного фанатика-маньяка, который убивает. Всегда.

– А вы убиваете его, – напомнил Павел Семенович. – Что не слишком вписывается в законы РФ. Кстати, а почему он-то возвращается? В чем смысл его проклятья?

– Не помню, – честно признался Карл. – А может быть, даже и не знаю.

– Надо было бы узнать, – начальственным тоном распорядился шеф убойного отдела. – И поскорее.

– Как только выпишусь отсюда, – согласился с ним бывший подчиненный несколько саркастически. – Вот прямо сегодня. Так сразу и займусь этим. Самому надо хотя бы из чувства самосохранения. Ведь понятно, что маньяк бросил свою схему и переключился на меня. И кстати, оставил свое оружие. Так просто он теперь от меня не отстанет.

– Ну, это не факт, – усомнился Павел Семенович. – Оружие можно вытачать и новое. Но вот ты… Нет, пока придется как-то тебя держать в поле зрения. Давай-ка пока ты побудешь на больничном. Например, в клинике этой твоей Май. В отдел не суйся. Но будь со мной на связи. А там…

Он тяжело вздохнул.

– Я все понимаю, – как-то почти жалобно сказал он. – И тебе жить надо. И Кирилл… Там, короче, будем решать по обстоятельствам. Но с ребятами нашими лучше тебе все-таки пока не общаться. Работаем пока в паре. И ищем этого … А ваш маньяк точно этот Чистяков?

– Естественно, нет, – усмехнулся Карл. – Наш Энрик всегда в тени. Уверен, что Чистяков только его пешка. Таков уж у нашего маньяка стиль: убивать чужими руками. Да и… Чистякову 42, а Энрик на год младше меня.

– Еще одно чудное имя, – поморщился Павел Семенович.

– Можно называть его Энрике, – предложил Карл. – Важно другое. Пока мы ловим именно Чистякова. Ваша система правосудия вряд ли поверит мне на слово. Да и… всегда бывают ошибки.

– В своей логике ты до отвращения похож на Кирилла, – признался, морщась, начальник. – Но пока обойдись без убийств.

– Пока убивать некого, – напомнил ему новый напарник. – Но эти послания… Буквы на щеках женщин. Это стиль Энрика. В этом есть смысл. И я уже неделю ломаю голову над этим. Это не личный пунктик Чистякова. Такое уже было. Тавро… Какая-то идея фикс этого мальчишки…

– Ну, ты не горячись, – успокоил его начальник. – Ты, как я понял, помнишь далеко не все. Да и время еще есть. И твои соучастники еще, может, подскажут… – он помялся. – Слушай, ты говорил, воевал в Великой Отечественной. А за кого?

Карл как-то сразу привычно вытянулся на кровати, сел ровнее.

– За Родину, – улыбаясь, сказал он.

Павел Семенович понимающе кивнул.

– А за Сталина? –хитро сощурился он.

– Ну… – Карл пожал плечами. – В начале войны еще такое было. А вот уже в 44м и 45м мы шли только за Родину.

Начальник довольно кивнул.

– А Париж? – с азартом стал дальше интересоваться он. – Ты говорил, что был чумным доктором. Серьезно, ходили в этих костюмах с носами?

– Ходили, – Карлу казалось, что теперь он разговаривает с любопытным ребенком. – Только я не смог. В клюве этом был ладан и травы. Второе, это нормально. Но вот на ладан у меня аллергия. Да и в плаще жарко. Работал так, на свой страх и риск.

– Это там ты так медицину выучил? – продолжал расспрашивать Павел Семенович.

– Не медицину, а физиологию, – поправил его человек из прошлого. – Там я кое-что мог узнать. Но больше изучить человеческое тело мне удалось во Флоренции. Там я был помощником у одного алхимика. И мы тайно выкупали тела. В смысле, трупы. И вскрывали. Мой учитель надеялся попутно найти в крови золото. Но он так боялся всего и вся… И больше всего, что за ним придут. Когда же это случилось, он просто выпил яд, чтобы не попасть на суд.

– Это как-то отчаянно, – заметил начальник убойного отдела. – Что за суд? Это за трупы?

– Это по обвинению в колдовстве, – пояснил Карл и вдруг нахмурился. – Подождите… Колдовство… А ведь Леони и всю семью Май сожгли на костре…

– Ну, ведь твоя Май сто процентов ведьма, – напомнил Павел Семенович. – В это даже я поверю.

– Вот именно… – Карл напряженно думал. – Ведьма. Перед казнью им надевали на шею такую табличку. Всегда… sorcière!

– Это что? – начальник точно полиглотом не был.

– Все то же слово «ведьма» на французском! – перевел ему напарник. – Знак на щеках жертв! Тоже самое тавро. Вместо таблички. И первая буква этого слова!

– То есть, твой Энрике убивает чужими руками и по-прежнему клеймит своих жертв, как ведьм? – наконец-то смысл версии до Павла Семеновича дошел. – А ведь… Слушай! Там в соцсетях у этих женщин что-то такое было про мистику! В этом есть смысл!

Он недовольно глянул на Карла.

– И подтверждение твоей дикой версии о двух маньяках, – закончил он. – Я так этого не люблю… Но теперь будем проверять.

– Отлично, – Карл был доволен, что полицейский нашел себе дело. – А теперь пора меня отсюда выписывать!…