Страница 37 из 42
– Группу Зотова к центру паллиативной медицины в переулке Тухачевского! И Тихомирова ко мне!
Не задерживаясь, он спустился по лестнице на первый этаж. Я не отставал. Тихомиров, высокий и квадратный сержант с темным лицом, догнал нас на служебной парковке. Каким образом он догадался, что приказ «ко мне!» значит выйти на парковку, осталось для меня загадкой; единственное объяснение – Валов давал такие приказы не раз. Тихомиров молча забрался в служебную «Шевроле Ниву», Валов взгромоздил массивное тело на переднее сидение, я примостился сзади, размышляя, что за группу Зотова Валов подтягивает к хоспису. Он что, ждет потасовку?
«А почему бы и нет?» – ответил я сам себе минуту спустя, когда мы тронулись и поехали по улице на юго-запад. Я не представлял, что мы в этом хосписе увидим… Терзали сильные сомнения, что спецназ будет эффективен против призрака, но сама близость бойцов успокаивала.
Ехали минут двадцать благодаря тому, что пробки рассосались ввиду позднего времени. Уже стемнело, город залился электрическими огнями, между высотками на западе посверкивала кровавая полоса заката.
Переулок Тухачевского расположен на окраине Роднинска, возле лесочка. В тех краях множество санаториев и домов отдыха – природа красива, городской шум не доходит. И хоспис, получается, есть. Чтобы умирать было приятнее, видимо, на лоне природы.
У меня мелькнула мысль позвонить Лире и предупредить, куда мы едем. Но я сразу пресек эту мысль, как неудачную. Лучше мы поглядим на ее брата без ее присутствия…
Высотки городского центра пропали позади, дома по сторонам от дороги съежились, превратившись в частные домишки, окруженные заборами и садами. В свете редких фонарей темнели пространства огородов, из-за долгой холодной весны до сих пор не возделанных.
В какой-то момент Тихомиров затормозил и повернул направо в узкий переулок, и спустя минуты три мы притормозили перед чугунной оградой, за которой были аккуратный дворик и двухэтажное розовое здание. В свете мощной лампы под карнизом второго этажа можно было разглядеть вывеску над входной дверью. Вывеска гласила, что это здание и есть «центр паллиативной медицины».
Перед забором стояло еще несколько машины, и среди них – минивэн «Mitsubishi Grandis». Я сразу узнал его.
– Станкевичи здесь, – тихо сказал я Валову. Тот молча кивнул и, не замедляя шаг, вынул из-за пазухи удостоверение. Щуплый, пенсионного возраста старичок в форме охранника, узрев «ксиву», вытянулся, развернулся и открыл перед нами дверь, не проронив ни слова. Тихомиров остался в машине.
Группы Зотова между тем нигде не было видно, но Валов, судя по всему, ничуть не беспокоился по этому поводу. Очевидно, бравые спецназовцы уже давно приехали и рассредоточились по территории. Сидят, наверное, за каждый кустиком и кочкой и палят нас через оптические прицелы…
Только помогут ли их автоматы против черной магии?
Пройдя через небольшой «предбанник», стены которого были обклеены плакатами, посвященными здоровому образу жизни, мы попали в длинный коридор. Постовая медсестра, заполнявшая какой-то журнал, при виде нас поднялась. Совсем молодая, моложе меня, симпатичная, она собрала черные волосы в шишечку, а сверху надела ослепительно белый накрахмаленный колпачок.
– Полковник Валов, ФСБ, – внушительным казенным голосом, от которого почти у всех жителей нашей страны сводит скулы, проговорил Константин Викторович, выставив вперед удостоверение. – Где находится ваш пациент Владимир Станкевич?
– Э-э-э… на втором этаже, – поспешно ответила медсестра. Она переводила испуганный взгляд с меня на Валова, а с Валова на охранника, топтавшегося сзади. – У него посетители. А что слу…
– Проводите нас в его палату, – потребовал Валов. – Пожалуйста.
И улыбнулся – тоже жуткой казенной улыбкой.
Перепуганная медсестра устремилась к лестнице, мы последовали за ней. Охранник, поколебавшись, вернулся во двор, в свою сторожевую будочку у ворот.
Было заметно, что владелец хосписа не жадничает и старается держать заведение в наилучшем виде. Перед дверьми на лестницу стояли кадки с декоративными деревцами, в небольших холлах имелись современные телевизоры и книжные полки с солидным запасом книг. Всюду стояли мягкие диванчики и софы. Стены были увешаны картинами. И, самое главное, совсем не пахло больницей; не было этого неприятного и тревожного запаха хлорки, пролежней и вонючих носков пациентов – запаха уныния и болезней.
Однако мне чудилось, что смерть витает в воздухе. Хоспис – последнее прибежище неизлечимо больных; место, куда приходят умирать – часто в муках. В хоспис направляют тех, кому современная медицина помочь не в состоянии. Здесь не спасают людей, здесь облегчают муки умирающим…
На втором этаже никого не было, одна лишь старушка, тощая как скелет, читала на софе книжку. На ней был надет застиранный зеленый халат, белые жидкие волосы едва прикрывали бледно-розовый череп. Она подняла на нас слезящиеся глаза и скрипучим голосом поздоровалась. Мы ответили на приветствие, а я подумал, что ведь когда-то эта старуха была молодой девчонкой вроде Алены и кружила кому-то голову.
– Татьяна Алексевна, идите спать, поздно уже! – сказала ей медсестра.
– Да у меня ж бессонница, – старушка махнула рукой. – Один черт, до утра не засну. Так хоть почитаю, чем в потолок пялиться.
Медсестра не стала продолжать дискуссию. Она остановилась перед прикрытыми дверями девятнадцатой палаты, из-за которых слышался монотонный женский голос. Телевизор там работает, что ли?