Хозяйка Тихой долины

Мира радостно затрясла чёлкой, а в глазах её поселилась печаль.

Выходя из залы, в дверях Севериан обернулся: стол опустел, но слуг-то не было!

Из-за плеча смущенно хихикнуло:

— Вас что-то смущает, доблестный рыцарь?

— Зовите меня Севериан.

— Хорошо, доблестный рыцарь, — кротко согласилась Мира. — Так что вас смущает, доблестный рыцарь?

— Нет-нет. Всё хорошо, — и всё-таки они ведьмы.

Севериан припомнил ревущее напутствие сурового короля: «УХО ВОСТРО!.. ГЛАЗА ОТКРЫТЫ!.. В крепость, чтоб тише мыши провёл», здоровенный кулак суверена тогда с размаху сотряс дубовый письменный стол.

Мира смущённо улыбнулась из медных локонов, Севериану даже показалось, что она увидела представшую перед его глазами картину, будто подслушала мысли. А юная ведьма заговорщицки хихикнула:

— Тогда, доблестный рыцарь, мы ждём вас во дворе, — и получилось это у неё так двусмысленно — в столице девицы так ухажёрам свидания назначают, а здесь… Севериан надеялся, что не покраснел. Зашёл в комнату за плащом и уже вроде как само собой разумеется: комната прибрана. Краем глаза рыцарь поймал шевеление, позвал: — Мира? — обернулся: стол, кровать, стул. Никого. Только обрывки видений нежного сна ускользающими тёплыми призраками кружатся вокруг.

Севериан подхватил плащ и поспешил наверх: вон из крепости, вон из проклятой долины. Король ждёт!

Сквозь опустевшую залу, по винтовой лестнице Севериан выбрался в продрогший донжон. Склонился, выходя во двор через узкую дверь, и словно тёплую шкуру сбросил воспоминанья о первой встрече у камина в бреду полусна. Что с них взять — ведьмы, они и есть ведьмы… Морочат… Хотя, о чём я? Ведьм не бывает!

Мастер королевской стражи тряхнул короткими жесткими кудрями и постарался забыть видения бессонных ночей — это всё пляска уставшего разума. Шагнул из донжона в холод, и двор встретил его тонкой пеленой снега со следами копыт. Морозный воздух обругал карканьем ворона из распахнутых крепостных ворот. Обдал всхрапами осёдланной троицы. Чёрный Рэм завидел хозяина, ударил копытом — норовистый жеребец. Заржал. Рисуется перед кобылицами: дымчатой в яблоках, и пегой. И вокруг на снегу нет следов людей. Ни одного! А ведь кони вычищены. Под сёдлами. Не сами же они под сёдла влезли. Или, скажете, сами подпруги зубами затягивали?

— Мы готовы, доблестный рыцарь.

Севериан обернулся на голос и посторонился от входа. В тенях донжона, из-под лестницы вышла Мира, плотнее укуталась в подбитый лисой плащ и, щурясь от яркого, скупого на тепло солнца, пошла по тонкой пелене снега к лошадям, а из теней вышла она… Ведьма... В изысканно-простом платье цвета молодой листвы, кутается в подбитый черным волком плащ, и… Севериан тряхнул головой: боги свидетели, из-под капюшона смотрит покойная принцесса. Копия же со старого портрета в кабинете суверена, только от уголков печальных глаз разбегается еле заметные паутинки морщин. И как сразу-то не разглядел? Не десять же лет спал? И спохватился: «Нельзя же за день постареть так?»

Ведьма обдала облачком лесных ароматов. Замерла рядом. Чуть выше рыцаря, чуть спокойней, чуть безразличней своего провожатого, но Севериан много лет смотрит смерти в глаза и не каждый в них видит эту печаль: годами терзающее сожаление за выбор. Верный ли? Правильный? Мало кто из окружающих даже разницу видит в этих вопрошающих демонах. Напомнил хозяйке крепости:

— Нам пора в путь, госпожа.

Ведьма кивнула, обошла рыцаря, и тонкий снег печально захрустел под её сапожками.

Кобылица в яблоках процокала к ведьме, подставила морду под узкую ладонь, с наслажденьем потёрлась, а Мира одним махом взлетела на пегую. Поймала изумлённый взгляд рыцаря и хихикнула:

— Что-о-о?

Севериан взобрался в седло, отнекался, и Мира рассмеялась:

— Ну, что-о-о? Неужели вы, доблестный рыцарь, мне как высокородной матроне в столице, лесенку хотели подставить?

— Была мысль, — признался Севериан.

Ведьма и Мира переглянулись. Всего лишь мгновение и Веста тронула каблуками бока кобылицы; под неторопливый цокот копыт о брусчатку оправдалась за воспитанницу:

— Не принимайте близко к сердцу, благородный Севериан. Мирослава совсем не хотела задеть вашу честь. Просто она плохо знакома с правилами приличия… И мысли читает, — и так посмотрела на девицу, что та подняла воротник тёплого плаща, и слилась медной челкой с лисьим воротником. Кажется, у неё даже скулы вспыхнули от смущения. Только опаловые глаза застенчиво сверкают украдкой, да чёлка подскакивает в такт шагу коня.

Но разве чудеса начались с улыбки очаровательной Миры? Стоило ступить на тропу за подъёмным мостом и ворота крепости за спиной со скрипом закрылись. Подъёмный мост широкой нижней губой заткнул пасть старой крепости, и опять Севериан удержался — не спросил, кто же здесь слуги? Почему они прячутся? Не спросил у ведьмы про Миру, а ведьма шепнула лошади: