Вляпаться в куклы

–Я повторяю вопрос, подумайте хорошенько. Ваша метка говорит: вы житель четвёртого сектора. Трансфер в третий был незаконен. Вы признаёте факт перебега?

–Н.н.нет, – главное не сознаваться. Ни за что. Хватит ужаса обрывков детских воспоминаний.

И душ снова плеснул и голос повторяет и повторяет:

–Вы незаконно пересекли границу секторов четыре и три. Признайтесь. Сообщите о других беженцах и вас пощадят.

Ага, пощадят! Отца, вон, при перебеге от смерти пощадили.

Суд требует:

–Признавайтесь. Сообщите о других беженцах и вас пощадят.

Ноги потеряли опору. Руки в панике зашлёпали по ледяной воде и Карси сцепила зубы. Пощадят они. Всё детство помню таких. Выругалась про себя. Барахтаясь, вспомнила пропавших соседей. Расстрелянную семью тремя норами ниже. Пропавшего друга. Маму, пытавшуюся спасти ребёнка соседей. Были сознавшиеся. Были. Они вернулись. Они рассказали об этой чёртовой комнате. И где они? Где теперь их семьи? А? Все молчат? Глаза отводят? Да?! То-то же. Даже желудок заткнулся – не выдаст она сестру и точка. Нет! Карси барахтается в прозрачном аквариуме, стукается о потолок в попытках втянуть спасительный глоток воздуха, а мысль только одна: не предам! Чем уже щель воздуха, тем труднее быть верной решенью. Ноги свело от игл холода. Захлёбываясь ледяными брызгами, откашливаясь, Карси упорно молчит. Понимает: должна хоть ценой смерти дать сестре крошечный шанс на жизнь, а то, что если Асти найдут, пристрелят как перебежчицу, Карси не сомневается, ведь ни одна семья не вернулась после признаний. Жизнь – всё, что Карси может отдать. Всё, что у неё есть. Подарок. Её подарок голодной сестре. Нос уперся в стекло потолка. Ледяная вода хлестнула в горло, вырвала остатки жгущего воздуха. Легкие дёрнулись, наполняясь водой, и так захотелось жить. Обгрызанные ногти царапнули стекло куба, дернулись и сознание померкло коротким: живи.

Рассмейся Смерти в растерянный лик.

–А я-то, старый дурак, думал-думал, гадал... – проникло из ниоткуда. – Давай, давай, открывай глазки. – Ехидно посмеивающийся старческий голос неторопливой речью вывел из забытья. Нежно пошлёпал по щеке тёплыми пальцами и Карси вздохнула. Это Рай? Говорят, после смерти попадают в Рай, да? Если, конечно, душа не пошла в хоровод вокруг Сойрис. Ведь так? Вот только голод. Если это Рай, чего тогда живот сводит от дикого голода? И этот голос:

–Открывай, деточка, открывай глазки. Ну, смелей.

Карси нехотя пошевелилась. Вот уж точно, так нежно после смерти мамы с ней ещё никогда не разговаривали. Распахнула глаза, и… захотелось разрыдаться: та же серая комната лазарета. Не ангелы щекочут пёрышками мягких крыльев кожу на скулящем боку, поглаживают ниточки шрамов, это всего лишь неторопливые усики со стоек у изголовья кровати. И разговаривают не они. Нет. Рядом с кроватью на единственном табурете пристроился длинный худой тип в черном костюме-тройке, чёрной с ярким синим отливом рубашке с золотыми квадратами пуговиц обнимающих чёрные камни. А над костюмом, – нет, Карси всё-таки захотелось крепко-прекрепко выругаться, как отец когда-то в глубоком детстве. За эту ночь она видит аристократов больше чем за всю недолгую жизнь, – над костюмом старика переливается отражениями маска тёмного золота, целиком скрывающая голову, неторопливо с достоинством несущую какой-то бред:

–Иннана сказала, это ты. Деточка, ты действительно можешь подойти?

–Ваша э… светлость?.. Простите, не сильна в титулах… – боги, он не убьёт за такую фамильярность? – Простите, кто сказал? Куда мне подойти? – Карси показалось, что она бредит. Золотых масок же не бывает. Поэтому, не удостоив вниманием ехидно каркнувшего старика, просто отвернулась и уставилась в стену. Какая уже к чертям смертнице разница. Чего они все ещё от неё хотят? Сил никаких нет. А старик продолжал:

–Ты из четвёртого, да?.. Иннана тогда всё-таки промахнулась. Да… Да… Кто бы мог допустить, что у вас получится. Да…

Карси даже внутренне возмутилась: что за бред? Может, и слова и неторопливо их растягивающий старик просто галлюцинация? Так ведь бывает когда умирают: туннели, голоса, видения… Он видение. Да. Точно! Видение. Цивильное, с иголочки, со сморщенными кистями, а спина у него такая прямая, будто кол проглотил – не-ет, так не бывает. Ну его. Пусть болтает. Маска золотая у него. Ага, как же.

–Мы ведь тогда нашли его, – продолжил старик уже серьёзней. – М-м… дас… да-да. Твоего отца. Краста.

Карси как обожгло. Подскочила на кровати с воплем:

–Он жив? – усики техники испуганно вжались в стойки.

Старик качнул золотой маской:

–Нет, Карсария, он погиб при перебеге. Иннана тогда решила, что погибли все.

–Нет! – Карси во все глаза уставилась на странного старика. – Нет! Мы перебрались! Мы живы! Мы… – и спохватилась. Попалась как сопливая девчонка на кусок плесневелой булки! Как же она могла довериться этому старику. Надо молчать. Молчать! Это же продолжение пытки. Никто не должен узнать. Чем ещё будут дурить голову? Есть хочу! А старик неторопливо продолжил:

–Значит Лиара здесь?

–Мелкая? – Карси сомкнула губы в нитку. Они ничего не узнают. Увидела в маске собственное худое отражение и стыдливо прикрыла наготу простынёй. Борясь с необходимостью согнуться в поклоне, – аристократ всё-таки, – робея, спросила:

–Кто Вы?.. э… Ваша светлость.

–Я, дитя?

–Чего вы хотите? Я… Я не такая, – простыня стыдливо доползла до самых плеч.