Вляпаться в куклы

Нас много, но кто-то прикинулся нами.

Двойник двойника

Глава 1. Умереть, чтобы жить

Отдай последнее – жизнь за другого

–Где она?! – рявкнуло в спину и потерявшая добычу стая отчаянно взвыла. Карси на последнем издыхании вильнула за угол. От долгого бега сквозь лабиринты трущоб лёгкие жжёт. В панике только одна мысль: куда деться? Куда?! Короткий взгляд на гору мусора под ржавую крышу, и брызги помоев со старых ботинок рассекли ночной смрад. Ржавый бак лязгнул крышкой – полетел в узкий проулок: пусть думают, что побежала туда, а спасение – вот же оно. Вот!

Карси махом взлетела на кучу хлама. Нырнула в густую тень. Втиснулась под доску в тенёты меж грязных балок. Паникующей мышью замерла в отдающей плесенью вони гниющих обрезок и постаралась унять молотом колотящее в висках сердце. Прикинулась мусором. Вздрогнула: толпа разъяренных малолеток вывалилась из-за угла. Сдавленно застонала,– Зар-ра-аза, – а долговязый вожак внизу бешено завертел рыжим хаером. Яростно полоснул лужу цепью. Рявкнул:

–Где эта чёртова сучка?! – схватил ближайшую шестёрку за грудки. Встряхнул. Рыкнул в размалёванную морду, – чего врос? Иска-ать! Искать, тва-арь! – Стая в лохмотьях рассыпалась. Заполнила смрад нижних кварталов второго уровня металлическим скрежетом ржавых обрезков труб. Звон цепей дюжины ублюдков погасил тусклый свет в утыканных осколками зарешёченных окнах и вожак довольно осклабился – трясутся, отбросы! Подбодрил стаю, – нашедший девку, после меня! – молокососы радостно взвыли, а Карси съёжилась под трухлявой доской. Стиснула короткий стилет замерзшими пальцами. Унять мелкую дрожь. Не выдать себя струйкой пара на холодном ветру! Затаиться! Выжить! Уж кому-кому, а семнадцатилетней в ночных трущобах несложно понять чего так возбудилась малолетняя шайка. Рвано выдохнула: плечо ноет от укуса цепи и это не важно. Неважно! Сейчас главное не шевелиться: маскироваться ночью здесь учишься быстро, иначе смерть. Смерть – второй бич после голода. И тот донимает. Крохи еды последний раз Карси видела вчера на рассвете – жарила мышонка для младшей сестры. Асти. Единственной, ради кого стоит жить. Но, к чёрту голод. Еда! Нужна еда. Нужна! А голод потерпит – стая рыщет кругом.

Рядом треснуло. Вожак взгромоздился на гору мусора. Хрустнул трухлявым обломком у носа Карси. Взошёл выше и величественно обозрел помои проулка: он здесь король! Тяжелым ботинком до хруста врезал по доске на спине Карси. Неторопливо сунул палец с крючковатым перстнем за пояс, и отбойщики воззрились на величественно замершего вожака, а доска на спине Карси хрустнула от натуги. Ботинок вожака прижал. Надавил на доску рваной подошвой! И нищенка охнула: напряглась под весом долговязого королька. Стиснула стилет. Занервничала: неужели нашёл?

Вонючая капля помоев с драной подошвы шлепнулась перед носом, брызнула Карси в лицо, заставив сдержать позыв рвоты. Не время. Не время! Да и над головой зажужжала набирающая обороты цепь. Карси подобралась: снова хлестнёт? Опять? Гад! Куда деться? Плечо и так пульсирует тупой болью.

Над головой рявкнуло:

–Ищите, сучье отродье! Фас! – вожак подался вперёд, величественно направил ищеек распростёртой немытой мозолистой дланью, и доска навалилась всей тушей. Дыхание спёрло, а мусор под руками Карси поехал. В свете фонаря перед глазами сверкнули грязью ржавые гвозди. Неимоверным усилием воли Карси придушила рвущийся писк. Молясь всем: богам, чертям, Сойрис, дьяволу попыталась остановить сползание. Не до стилета уже: не удержи тушу величества, и ржавая железка вопьётся в глаза.

У стены соседнего дома взвыл сопливый юнец:

–Ра-а-аш! Зырь сюда!

Свист цепи над головой Карси рассек воздух и лязгнул о доски. Продрал комбинезон. Впился в бок голодной дикой собакой. Словно мясо, вырвал зубами боли каплю крови из закушенной побелевшей губы. Пронзающей болью дернул гвозди к глазам, а вожак вперился бешеным взглядом в бойца, тычущего в облезлую кладку. Подался вперёд, пригибая беглянку. И гвозди почти коснулись расширившихся от ужаса зрачков паникующей Карси. В голове заметались страшные мысли: что хуже в трущобах, лишиться глаз или отдаться на милость своры малолеток под предводительством матёрого вожака? Пискнуть и вытащат? Плечо ноет, бок пылает, живот сводит от голода. Что хуже? Вдруг не убьют? Карси стиснула зубы, диким усилием отогнала подступившие предатели-слёзы. Нельзя здесь слепой. Нельзя! Что будет с Асти?! Руки затряслись. Плечи налились свинцом. Карси изо всех сил старается удержать медленно переступающего по доске сопящего королька. В ушах надрывно бьет сердце: стук. Стук. В лёгких от натуги пылает пожар. Ржавые острия гвоздей почти касаются век. Пискнуть? Выдать себя? Любой выбор – смерть. Спину ломит от издыхающих остатков усилий. Руки трясутся в огне, а дылда, всматриваясь в бойца, навалился на доску. Подался вперёд. Гвозди уже сверкают у самых глаз. Коснулись повисшей слезы и жалкие остатки сил тают. Смерть будет лёгкой? Карси зажмурилась, держась только на дикой, врождённой упёртости. Чего он медлит? Издевается? Со слепой забавляться проще? Чего?! Только б не взвыть! Асти! Поясницу пронзала острая боль. Над головой раскатисто рявкнуло:

–Шлепок, идиот! Протух? Девку ищи!.. – и удивлённое, – что за-а-а… – заставило насторожиться. Ретивый боец у дома цапнул стену и взвыл. Сложился пополам: от серо-чёрной облезлой кладки отделилась такая же серая тень. Метнула стилет, вырвав вопль, и, развивая переливающимся плащом-хамелеоном, во всю прыть припустила по переулку. Вожак над Карси взревел: