Страница 2 из 137
–Взя-ять! – Грохоча досками и цепью, на тощей заднице скатился вниз. Помчался вдогонку за стаей, подбадривая срывающимся на визг, – хватай девку, ублюдки!
Улюлюканье унеслось в агонии боли. Не веря счастью, Карси отодвинулась от ржавых гвоздей. Потёрла сочащуюся сукровицей царапину на веке и растянулась на доске в мутно-белёсом свете ночной Соирис – вечная спутница грустной улыбкой пробилась сквозь клубы желтоватого смога. В гудящей голове предательски зажужжало: брось всё, здесь безопасно. Отлежаться до утра в груде мусора. Выспаться. Унять пульсирующий болью бок. Отдохнуть. В грязи. В сырости. В безопасности. Но… В жизни каждого в этом проклятом благословенном Вавилоне есть какое-то «но». Проклятое но!.. Асти... Еда…
Раненный отбойщик у стены заскулил от тихой поступи смерти – стая крыс, самых сплочённых и наглых жителей второго уровня, обступила вокруг, а Карси задрала голову: за стеной над ржавыми крышами в тусклом свете Соирис виднеются яркие эстакады такого желанного третьего уровня. Гирлянды точечек фонарей. Выше, у самого горизонта в полночной дымке теряются голографические рекламы четвёртого, и есть еще пятый. По крайней мере, слащавые легенды этого смердящего гнилью и сыростью уровня обещают: там, над смогом и грязью райская жизнь. Солнце, деревья, цветы. Врут ведь заразы, взгрустнула Карси, там дальше купол и ни одного шанса перебраться хотя бы на третий.
Карси трясущейся рукой вложила стилет в нарукавные ножны плотно облегающего мышино-зеленоватого комбинезона. Штопанного. Теперь и колено продрано. И бок. Ох, Сойрис. Ч-ч-чёртова стая! Мало этого – холодно. Обнимай не обнимай себя, тощие руки не греют. Потертый плащ полквартала назад пал жертвой схватки и бегства. А в душу словно нагадили. Так хочется бросить в след: сволочи! Гады! Но Карси сдержалась. Ради себя. Ради дожидающейся голодной мелкой, притаившейся в жалкой норе за ржавой сталью двери. Ждущей условный стук. И Асти должна дождаться! Должна! Потому что больше ей ждать некого. И идти некуда – беженцев нигде не ждут. Им нигде не рады, ч-чёрт их всех раздери.
Карси попыталась сесть, и голова зашумела: е-е-да-а-а-а. Еда-а. Еда! Еда!!! Мысль, или скорее воспоминание, потребность, голод, неутихающая жажда насытится, вой желудка прорезались сквозь боль и вонь помойной кучи. Придушили усталость. Заставили встать на колени. Нет. Не для милостыни. Не для унизительной мольбы о помощи, о пощаде. Карси давно решила, что побираться не будет. Только не она. Сама мысль об этом распирает тощее горло пожёванной костью. Да и ни паперти ни работы для перебежчиц здесь нет, а мелкую стенаниями не накормишь. Осторожно сползла с мусора в грязь. Настороженно огляделась и побрела. Вперёд. Вокруг вздрогнувшего в предсмертной конвульсии тела отбойщика. Вокруг жрущих свежую человечину крыс. Не оглядываясь. В темноту. В холод. В вонючий лабиринт узких улиц. Тихо. Скользя замерзшими пальцами по стене, прикрывая ноющий бок. Хромой кошкой перепрыгивая стылые лужи. Глотая в себя болезненный всхлип. Правило всегда одно: ни плеска, ни звука. С детства вбили: запомни, тебя здесь нет. Нет! Твой шорох – смерть. Твой плеск – предатель. Ночь всегда слушает. Всегда! Ошибись и встретит охотящимся голодным, бандой оголтелых подростков или безжалостным комендантским патрулём. Поэтому, подавляя вопящий голод, Карси крадется к заветной цели. Вслушивается в каждый звук: в тихий шорох остреньких коготков, в хрустальный перестук капель, в ночные скрипы дрожащих на ветру ставень. Ночь никогда не молчит. Никогда. Главное, уметь слушать. И Карси слушает. Слушает и бредёт. Всё выше по второму уровню. Вздрагивания от воплей и свиста загоняющей жертву стаи. От топота по железу прогнившей кровли. От воя. Воя?! Это еще что? Карси насторожилась. Догнали?.. Нет, стая бесится. Не уж-то один из них получил-таки стилет под рёбро? И на душе потеплело – неужели незнакомец отбился?
Липкая жижа под подошвами сменилась брусчаткой. Карси свернула за знакомый щербатый угол и вжалась в густую тень у окна. Магазин. Да, за решётками. Да, с охраной. У кого-то же в этой продрогшей выгребной яме есть деньги! Даже работа. Но не у Карси – ни серны в карманах. У неё есть только надежда, что сегодня Сойрис будет поистине благосклонна и заслонит свой лик плотной дымкой тощих медлительных туч. Только надежда. Всего лишь надежда. Маленькая. Стучащая зубами от холода. Зато своя.
Улюлюканье пронеслось рядом – бросило холодный ком к горлу. Заставило вжаться в камни, покрытые зелёно-коричневыми плешками грибка, и в переулке мелькнула серым плащом знакомая тень. Исчезла. Унесла в ночную прелую вонь лязг цепей. Холодным ветром сдула ругань малолетних загонщиков, а Карси попыталась сосредоточиться на магазине. Ничто не должно отвлекать. Рядом с окном дверь. Охранник же не вечно на дверь будет пялиться, так? Но как тут сосредоточишься: этот гад за стеклом жрёт! Он… Он… Жрёт он! Смачно чавкает! И даже отсюда, в вони, в пропитавших одежду гниющих миазмах Карси чувствует, видит, что в здоровенную горячую булку нашпигована не дохлая зелень. Не трава. Не смешанные с опилками отруби. Слюна потекла сама собой, породила тихий протяжный стон: даже не крыса. Не кры-ыса! Горячее сочное мясо, которое Карси пробовала-то раз в жизни… Не крыса… Этот гад жрёт бутерброд с настоящим мясом! Горячим! Здоровым куском! Запах жаренного манит, приковывает, сводит с ума и её и желудок. Кулаки сами собой сжимаются-разжимаются. Мир сузился до жаренного с хрустящей корочкой рассечённой полосками сала куска. Медовые с желтыми крапинками глаза Карси расширились от желания впиться зубами. Помочь охраннику. Откусить. Отодрать кусок бутерброда хоть ценой жизни. Для себя. Для сестры. Как же самозабвенно этот боров вгрызается в толстенный горячий кусок! Как лениво отдирает блестящие, тянущиеся прожилки. Какой густой сок течёт по сальному подбородку. Как неторопливо язык облизывает блестящие губы. Толстые. Сальные. Не спеша. Лижет жирные пальцы. Так вкусно. Карси сглотнула. Желудок от зрелища свело тупой болью. Мя-ясо…