Страница 12 из 18
И отошёл на несколько шагов.
Я осмотрелся ещё раз, сотни глаз внимательно взирали на меня. Присел, опершись одной рукой о колено, кончиками пальцев другой руки о землю, опустил голову, закрыл глаза, постарался успокоить дыхание и отрешиться от окружающего - так нас инструктировали наставники в школе. Глубоко вздохнул и мысленно позвал, обратившись вовнутрь:
- Время пришло, выходи. Не бойся, я с тобой!
Почувствовал, что в какой-то момент не опираюсь рукой о колено, а стою руками и ногами на земле.
По площадке от одной стороны к другой прокатился непонятный шум, похожий на изумлённое восклицание... и наступила тишина...
Я распахнул глаза и увидел прямо перед собой... изумлённые глаза. Коричневого цвета. Рога.
РОГА?!
Переступил ногами и руками. Руками?
Напротив меня переступил копытами молодой олень. В зеркале.
ОЛЕНЬ?!
Я вытянул шею, олень в зеркале напротив потянулся ко мне, чёрный бархатный нос зашевелился, пытаясь что-то унюхать. В нос шибанул сильный запах травы, изрядно потоптанной, потом волна смеси запахов людей и звериных шкур. В ушах зазвенели голоса птиц и жужжание насекомых.
Раздался чей-то шёпот, прогремевший в ушах:
- Какой краси-ивый!...
Я нервно дернулся, в зеркале напротив олень передёрнул золотистой шкурой и запрядал ушами.
Вдруг послышались мягкие шлепки прыжков и низкое утробное рычание. Слегка повернувшись вправо, увидел, как на поле выбегают оборотни и сразу оборачиваются в волков.
Вон ещё один. Да это же дикие!
Взрослые оборотни, не проходившие "осознание". Да что взрослые! Вон и Мирак, дружок Арыса, перекинулся в толстолапого волчонка, к своим родителям пятится. Сразу и вожак у диких обозначился – Гром, волк-одиночка, уже немолодой, и шкура вся в шрамах.
Я стоял, ничего не понимая, когда рядом со мной возникли перекинувшиеся отец и мать. Увидел седую шкуру вожака, вот и Урус скалится на диких, целительница Верена, Арон, Орринкин отец, даже мать её - полярная лисица, и другие "осознанцы".
А это что такое? Бабка! Бабка Мьяра перекинулась! Старая волчица, совершенно седая шкура, кое-где с проплешинами, на холке шерсть дыбом, лапы трясутся от напряжения - того гляди, свалится на землю, но рычит, рычит изо всех сил!
Бабка была ближе всех к диким. Гром рыкнул на старуху, и на меня накатило понимание, что бабку сейчас сметут и могут даже убить. Из-за меня! Диким я не понравился.
Да плевать! Не дам мою бабулю в обиду!
Один прыжок, и я перед самой мордой Грома. Наклонил свою - оленью, оскалил зубы и злобно зарычал, заревел. Я наступал на дикого, не прислушиваясь к звукам, только сосредоточился на волчьей морде с рваным шрамом, распахавшим нос и нижнее веко левого глаза. Краем сознания уловил, что моё горло издаёт какие-то странные утробные звуки, но сейчас самое главное, что этот дикий чуть не убил мою бабулю-у...
- Загр-р-ры-сс-ззуугр-рры!!!
Волк и вся его свора медленно стали отступать. Гром сначала прижал уши, поджал хвост и, коротко взвизгнув, отвёл глаза. Я поднял голову, обвёл взглядом свору диких, они прятали глаза и уже не скалились, поджимая хвосты.
Рявкнул коротко, но громко:
- Убью!
Развернулся к вожаку диких и шаркнул попеременно задними ногами, так что комья земли с травой полетели в морды диких оборотней, фыркнул презрительно через плечо.
Что-то есть хочется!
Ага, вон девчонки. Ещё прыжок. Орринка с заячьей лопаткой в руках стоит, открыв рот. Чем это так пахнет? Хрм-рм, а травы в венке на Орринкиной голове очень даже не дурны на вкус! Но чего-то не хватает.
Вот оно! Наклонился и выхватил кусок мяса из девчонкиной руки. Чвак-чвак, мням! Вкуснятина-а!
Оглянулся. Все присутствующие будто оцепенели, уставившись на меня круглыми глазами. У многих рты открыты, даже у волков.
Насмешливо фыркнул и обернулся.
И только, когда все увидели меня в привычном облике, оцепенение спало. Народ зашевелился, волки стали перекидываться в людей. Вожак, напоследок рыкнув на диких, быстро обернулся и бросился к бабке, которую уже поддерживал отец.
Урус подскочил ко мне, хлопнул по плечу и захохотал:
- Гор, ну ты всех ...
Меня за руку ухватили тонкие горячие пальчики, опустил глаза. Ну, конечно, Орринка! Глаза восторженно блестят, щёки разрумянились, в белых волосах застряла ромашка из венка, шёпотом:
- Лагор! У тебя зверь такой красивый!
И тут накатило.
Зверь… ОЛЕНЬ!
Я - оборотень-олень!
Стыдоба-а!
Зажмурив глаза, застонал, стукнул кулаком себя по лбу.
Подбежала мать, обняла, прижала мою голову к своему плечу, а я-то уже много выше матери!
- Горушка, ты молодец! Вон, какой красавец-зверь получился!
Сквозь зубы:
- Мам, какой красавец? Какой зверь? ОЛЕНЬ! Сты-ы-ыдно!
- Ты не простой олень, ты - особенный! Вот увидишь, как всё ещё обернётся.
Сзади хлопнули по плечу, раздался негромкий голос вожака:
- Таруся, ну-ка, отпусти оборотня, - шёпотом, - ещё подолом ему нос утри. С ума сошла? Народ кругом, и гости высокие.
Мать, как ошпаренная, отскочила, виновато закусила губу. Шипит:
- Гости, гости... Он мой сын, кровиночка моя! Кто ж его утешит? Гости твои?
Ррык нахмурил брови:
- Так, Лагор, подбирай сопли! Иди-ка, торжественно проводи главу рода к столу. Со старшими и с гостями не забывай кланяться, как вас учили. Взрослый уже, держи себя в руках, не смей ронять честь семьи!
Вспомнил: "...ты ишшо не большой, вот после праздничка побольшеешь маненько. Как обернёшься, как покажешь, кто ты есть таков, так и большим считать можно...".