Зершторен (роман разрушения)

Со всех сторон

Надвигаются.

И сжимают

Габаритами,

Давят нависшей тенью.

Лежу на кровати, облокотившись,

Угнетённый,

И ощущаю рядом с собой кого-то...

И в голове –

Чёткое осознание ситуации,

Тревожное,

Но оттого не меняющее

Своего контрастного

На фоне всего смешения

Вида...

Рядом со мной лежит

Громадный негр

С надутыми красными

Губами

И рожей,

Будто резиновой,

С искажёнными, преувеличенными чертами:

Сплошной шарж с атлетическим телом...

И шевелюрой, как у детской куклы:

Белые макаронины-завитушки.

А в руке я сжимаю

С силой, в полубреду

Его громадный,

На трость похожий

Хер

С неестественно алой головкой.

Сжимаю и понимаю,

Знаю,

Что в соседней комнате

Мой друг обслуживает аналогичного ниггера...

Мы с ним – жиголо.

И я поэтому, в этом борделе,

Должен сейчас

Безропотно,

Без слов и возражений,

Взять в рот его чёрный,

Вздувшийся

Член...

Не хочу.

Не хочу, чтобы меня трахали!

Оттягиваю момент.

Какими-то фразами, которые сам же

Едва различаю.

Целую его в плечо,

Прижимаюсь к мускулистой груди,

Так мило,

Изображая прелюдию.

А в руке до сих пор сжимаю

Его кошмарный дрын...

И пытаюсь себе представить:

Как это?

Ведь много раз наблюдал,

С экрана и на съёмках

Эти оральные сцены.

Ставлю себя

На место героинь.

Фантазирую

На тему того,

Как в горло воткнётся

Эта штуковина.

Как языком нужно будет

Её ощупывать.

Как языку просто

Не станет места во рту.

Как буду сглатывать

Натёкшую смазку

Растворённую в слюнях.

Проецирую в сознании

Этот отвратный

Селёдочный вкус.

Эту вязкость во рту

От уже набежавшей спермы.

И всё в один миг

Пронеслось:

Весь ужас

Того, что пребудет.

Что сейчас

Уже случится...

Просыпаюсь и выдыхаю с облегчением. Поняв, что то был только сон. Преисполненный радости оттого, что не пришлось всё же делать минет тому африканцу, что всё-таки оттянул достаточно времени, дабы успеть вырваться из этого насильнического кошмара.

И только сейчас, лежа, весь потный и чешущийся, липкий, осознаю себя, начинаю это полноценно делать, совершать, вершить. Производить над собою суд.

В глубине головы, в самых корнях, уже чую, как вызревает новый приступ боли. Ещё практически незаметный, едва различимый. Маскирующийся под утреннее недомогание... но мне уже известно всё то, что должно непреложно последовать за всеми этими утробными всхлипами и копошением...

Шарю не глядя рукой в прикроватной тумбочке, выискивая баночку с лекарством. Нахожу. Пытаюсь без воды проглотить нужную дозу, но таблетки застревают и не идут ни туда, ни сюда, забив пищевод. Уже начинаю задыхаться. Мгновенно приходит и паника оттого, что не могу свободно впустить в себя воздух.

Вскакиваю, одуревший, с постели, в три шага оказываюсь у раковины на кухонной части и пригоршнями начинаю пить воду из-под крана, сильно и интенсивно сглатывая, пропихивая тем самым застрявшие таблетки.

После этого надолго остаётся вкус горечи в горле и на языке...

Пытаюсь прийти в себя от недавнего сна.

До него я ещё порой задавался вопросом: какова моя ориентация? Безусловно, мне были приятны виды обнажённого женского тела, я ими восхищался, приходил в трепет; женские гениталии ввергали меня в околопомешанное состояние, тогда на всеобщее обозрение являлось иное моё «Я», с тестостероном вместо мозгов.

И всё же меня моментами посещали странные мысли... будучи образованным настолько, чтобы ценить красоту как женскую, так и мужскую, я временами с тщанием разглядывал привлекательные мужские лица, тела, наслаждаясь этим времяпрепровождением практически так же сильно, а порой даже и больше, как во время изучения женских типажей. Я находил в этом эстетику, эстетичность. И в связи с этим меня и посещали странные альтернативные модуляции на протяжении всей моей жизни. Я пытался представить поцелуй с мужчиной. В пример брал моего друга-порнографа и фантазировал на тему наших с ним нежностей. Но то не приносило мне тех удовольствий, которые я испытывал при эротических фантазиях с участием женщин. Я вообще давался диву, как девушек не выворачивает наизнанку от поцелуев с нами???

И только сейчас я, увидев этот сон, реально сознавая себя участником гомосексуалистского процесса, пришёл в ужас от того, что́ со мной сейчас должно произойти... никогда раньше так ярко и действительно я не воспроизводил такие ситуации...

Это сновидение дало мне чёткое понятие о моей сексуальной принадлежности.

И потрясённый, я теперь сижу за столом в прохладе утра и всё ещё пытаюсь прийти в себя. Всё было так живо, так реально, мне казалось, что вот – через секунду меня уже будет насиловать в рот и задницу эта груда мяса... это было очень страшно. До сих пор сердце колотится, не желая останавливаться.

Мои откровения перед самим собой прерывает истошный детский визг.

Я узнаю, смиренный, эти визги, слышу опять этот топот детских тапок; она опять носится по коридору и орёт, будит соседей; и мать её снова же пытается заткнуть свою полоумную дочь, которая почему-то каждый раз как проснётся выбегает из комнаты и кричит, оглашая дом. И это продолжается уже полгода, с тех пор, как они сюда въехали, – обречённо думаю я; забеги случаются, конечно, не каждое утро, а лишь тогда, когда мамаша не может уследить за своим чадом и то с криками и писком вырывается на свободу в общий коридор.  Соседи делают вид, что ничего не замечают, никто не выползает из своих нор. Как и я, собственно. По крайней мере я руководствуюсь тем мнением, что если мать гоняется за девочкой, матерясь, стараясь ту побыстрей поймать и завести обратно домой, то, значит, всё же осознаёт непотребность ситуации и, значит, пытается её исправить. Именно поэтому мне и не хочется идти с ней на конфликт. Зачем? У женщины и так жизнь не сахар: дочь – психованная идиотка, так ещё я буду её этим попрекать. Уж лучше пусть без чьих-либо советов и замечаний, сама попробует исправить это.