Тотемы

– Я проведу, если вы отпустите бабушку сейчас же. Иначе как я могу быть уверенной, что вы не обманете, когда мы будем на месте?

– Хитрая хлисса, – рассмеялся Курдан. – А где гарантия того, что как только бабка уйдет в прыжок, ты поведешь нас на станцию? А если она приведет подмогу? Не-е, так дело не пойдет!

– Верно, Курдан. – Горт-Эйн повернулся к Алисе, и в его глазах был лед. – Старуху я отпущу, когда ты приведешь Громоход к станции. Оставлю в лесу. Дам дыхательную маску, и бабка уйдет по тропе. Так и никак иначе. Даю слово. – В его глазах мелькнуло хищное выражение, он с такой легкостью пообещал, что Алиса усомнилась.

– Слово? Ваше слово как дал, так и обратно забрал, – хмуро возразила Алиса. – Даже если я обману, я навсегда останусь на Громоходе. Вы сами сказали. Вам в любом случае выгоднее, чем мне. А подмоги не будет – жителям Чистых Земель не до того.

Горт-Эйн усмехнулся.

– Конечно не до того. Воюют со свом Куполом.

– Откуда вы знаете?

– Купол вокруг Чистых Земель – такой же, как и тот, что укрывает Громоход от ядовитого тумана пустоши. Я разобрался, как тут все действует, а горделивые хейны – нет. Это ведь я спровоцировал нападение дохейнов на Чистые Земли – чтобы хейны не вмешивались в мои дела. Слишком уж хорошо они справлялись, применяя свое искусство знаков. Ансар-кодды? Так, кажется, зовутся ваши воины?

Алиса промолчала, не стала возмущаться вероломством Горт-Эйна – нечего тешить самолюбие негодяя. Она решила повернуть разговор в нужное русло.

– Отпустите бабушку под мое слово. Я – хейна, вы ведь знаете, что наши устои запрещают нам лгать, мы живем по совести. Хейны не множат лжи.

Алиса выдержала колкий взгляд Горт-Эйна, и тот, наконец, кивнул.

– Хорошо. Убедила. Пойдем. Но сначала вот что… – Он шагнул к Алисе и, резко схватив ее за руку, защелкнул на запястье тяжелый металлический браслет. – Чтобы уж наверняка… С этой прелестной штучкой ты больше не сбежишь и вне подавляющего поля комнаты.

Алиса повращала кистью – браслет вплотную прилегал к коже и быстро нагревался.

– Будет жечь? – спросила она, а в голове эхом звучали слова горт-Эйна: «больше не сбежишь». Неужели?

– Нет. Но если попытаешься воспользоваться тропой или искусством – пеняй на себя. Боль будет невыносимой.

Курдан хмыкнул, покивал и распахнул дверь, пропуская хозяина. За ним шла Алиса, а Курдан замыкал.

Коридор Громохода сильно отличался от белой комнаты. Панели из металла и пластика ухоженно блестели, везде чувствовалась твердая рука человека, умеющего организовать других. Ничто не напоминало тюрьму, и ужасы, о которых вскользь упоминал Артрэй, пока были просто словесной страшилкой.

– Громоход сейчас стоит или движется? – спросила девушка.

– Мы всегда движемся, – гоготнул Курдан. – Громоход – самый удивительный механизм, который…

– Замолкни. – Горт-Эйн прикрикнул на подчиненного. – Язык укоротить, джиган?

Курдан заметно побледнел и согнулся в поклоне:

– Простите, хозяин, заговорился. – От кожаной куртки, покрытой голубоватой песчаной пылью, резко потянуло потом.

Он так и стоял, согнувшись, пока Горт-Эйн не произнес:

– Довольно раскланиваться. Веди старуху!

Бородача как ветром сдуло, а Алиса заметила впереди просвет и подошла к круглому окну-иллюминатору.

От открывшегося зрелища дух захватывало. Громоход действительно не стоял на месте. За стеклом раскинулось небо, а далеко внизу плыла пастельная голубизна песчаных барханов. Мимо то и дело мелькали широкие металлические балки, похожие на лопасти.

– Приличная скорость, – изумилась Алиса. – Как только с поверхности Громохода ничего не сносит?

– Механизм города уникален и гениален, – гордо заявил Горт-Эйн. – Система компенсации инерции, купол̀а, удерживающие кислород… все настолько отлажено, что я не устаю восхищаться древними мастерами.

– Зато древние мастера просто и предположить не могли, в чьи руки попадет их гениальное творение, – себе под нос буркнула Алиса.

Горт-Эйн не обиделся – ему было плевать.

«″Шестеренка″, – вспомнилось Алисе. – Но ничего…»

Когда Курдан привел Дайту, в голове  Алисы уже почти сложился план.

Дайта выглядела нормально – никто над ней не издевался. Только в глазах была горечь. Они встретильсь взглядами, и их горечь перемешалась, выплескиваясь через границу ресниц. Алиса плакала не таясь, всхлипывая и краснея, а по неподвижному лицу Дайты просто лились слезы.

– Бабушка. Ты заберешь Арта из пустыни?