Тотемы

Договорить она не успела.

На поляну, расталкивая собравшихся, один за другим выпрыгивали с призрачных троп ансар-кодды в полном боевом одеянии. К центру поляны бежал запыхавшийся Райнас. Его одежда была в пыли и подпалинах, необычная бледность на лице и сверкающие глаза выдавали крайнюю степень волнения.

– Старейшие! Поторопитесь! Сотни дохейнов движутся сюда от границ. Они уже в Чистых Землях, и ничто, кроме купола, не сдержит их!

Женщины закричали. Мужчины бросились прочь с поляны – защищать детей и жен.

– В цепь! – зычно кричал Райнас.

Олесса прижалась к Арту. Их толкали все ближе и ближе к центру поляны, к самому камню. Она видела, как бабушка Дайта входит в нишу и берется за штыри. Ее берруна заняла следующий от фигуры человека каменный тахейм.

– Ну же, бабуля… – сжав кулаки, шептала Олесса.

– У нее должно получиться… должно… – повторял Артрэй.

Со склона донесся вопль.

– Они здесь! Весь холм мерцает!

– Дохейны!

– Они нас выпьют!

– Спасайте детей!

Люди метались и кричали, позабыв о спокойствии. Более-менее держали себя в руках лишь ансар-кодды, встречавшиеся с дохейнами не раз. Однако и им еще не приходилось видеть такое количество мерцающих фигур. Воздух ощутимо похолодел, а на земле уже лежали несколько человек без сознания – дохейны тянули искры из всех, кого касались.

Олесса дрожала. Оглядываясь то на склон, то на по-прежнему мертвый камень, девочка чувствовала, как сердце стучит где-то в горле, ощущала она и сердце Арта, обнимающего ее.

– Бабуля! – вдруг закричала она. – Нужно делать не так! Мы же одно! Одно целое! Нужно вместе!

Голос Олессы тонул в криках мечущихся людей, и Дайта не слышала.

– Купол сломан! – истерично вопила пекарка Миана. – Нас ничто не спасет!

– Используйте Хатт! – крикнула Дайта, выскакивая из ниши. – Вас же учили! Разве зря?! Хатт! Используйте Знаки! – Она побежала в толпу и исчезла из вида.

По склону уже бежали дохейны. Их перекошенные морды мелькали то тут, то там, сопровождаемые воплями и грохотом – это кодды пытались остановить их, применяя боевое искусство. Многохвостая мерцающая тварь выскочила из земли прямо перед детьми. Олесса взвизгнула.

– Я тоже знаю Знаки! – Артрэй заслонил Олессу и сплел пальцы в Знак Ката. Прыгнувший на него дохейн распался на мерцающие ленты, а Мик довольно накинулся на осыпающиеся искры.

Олессу все теснили, и наконец она оказалась у центрального камня. Никого из Старейших рядом не было – все встали в цепь на защиту. Их тахеймы тоже покинули каменные фигуры.

– Я должна… я должна суметь… – Олесса вскарабкалась на постамент со статуей и встала в нишу. Вторая пара штырей была как раз под ее руками, и Олесса сжала пальцы, чувствуя, как от запястий вверх по рукам поднимается жар.

– А-а… – пискнула она. Жар нарастал и становился нестерпимым. – Тойя! – позвала девочка. – Ныряй в камень! Скорее! – кожа, казалось, прикипала к штырям.

Хлисса Олессы тявкнула и, прыгая прямо сквозь девочку, растворилась в камне.

Земля под ногами дрогнула и мелко затряслась. Наполнивший воздух гул перекрыл даже вопли обезумевших от ужаса людей и ансар-кодд, сражающихся с нашествием мерцающих врагов.

 Камни, один за другим, начинали тускло светиться. Кристаллы в глазницах сияли еще ярче.

– Олесса! У тебя получилось! – радостно закричал Артрэй.

С холмов и поляны стали раздаваться потрясенные и недоуменные возгласы.

– Что происходит?

– Как это?

Из толпы показался Райнас и бабка Дайта. Взмыленный ансар-кодда всматривался в ярко пульсирующий камень.

– Пробудился… – с удивлением в голосе произнес он. – Но кто? Все Старейшие в цепи…

Из-за сияния Райнас не мог рассмотреть того, кто был в нише.

– Кто пробудил камень? – спросила Дайта у Артрэя.

– Это Олесса! – гордо завопил Арт и даже подпрыгнул. – Она лучше всех! Я знал!

– Что?.. – голос Дайты стал хриплым. – Нет… Олесса!

Дайта бросилась к центру обрядовой поляны и замерла перед статуей.

– Деточка моя… Олесса… – по щекам ее текли слезы, а подошедший Артрэй не мог понять, почему на лице бабки Дайты такое горе.

Со склонов начали спускаться люди. Они окружали статую и смотрели на сияющий камень. Симан тоже смотрел, и горькие складки спускались от крыльев его носа.