Тотемы

Лариса Сергеевна всхлипнула, вскочила и остановилась у двери. Она все еще тяжело дышала и растирала грудь.

– Я надеялась, что она будет нормальной, ведь знаки на ее руках, как у тебя, не проявились, а она – как ты! О Господи…

– Не забывай, что когда я стал нормальным, ты нашла мне замену... и я не хочу знать, сколько этих замен было до Антона.

– Ой, всё! – отмахнулась Лора. – Это уже не имеет значения!

– Ты права. Абсолютно не имеет. Теперь твоя жизнь стала достаточно обычной?

– Я выходила замуж за веселого компанейского парня с большими перспективами! Тебе ведь сразу после сдачи диплома предлагали хорошую работу в Москве, – фыркнула женщина. – Наш переезд в Пермь, знаешь ли, не являлся мечтой всей моей жизни. И эти ваши семейные сектантские штучки были для меня полной неожиданностью. Все эти невидимые звери, как их там…

Иван Данилович промолчал. Он вздохнул и сел на освободившийся табурет. Амбиции и ожидания женщины, которую он раньше любил и думал, что хорошо знал, оказались не менее неожиданными, особенно после стольких лет брака.

– Уходи, Лора. Через пару дней я приеду с документами, и ты их подпишешь.

– Нет! Не подпишу! – упрямо заявила женщина. Растрепавшаяся челка, выкрашенная перьями, качнулась в такт словам.

– Подпишешь, – спокойно произнес Иван Данилович. – Ты же не хочешь, чтобы ушел Антон, закончились золотые побрякушки и спа-салоны?

– Ты не посмеешь… – зашипела Лариса Сергеевна.

– Еще недавно я любил тебя, и только поэтому… – начал было он, но потом махнул рукой, понимая, что объяснять бесполезно. – Ладно, скажу проще. Подпишешь – и свободна, иначе я устрою и тебе, и Антону настоящий ад на земле… Ты ведь знаешь – я могу. Тебе ясно? – Он поднялся с табурета и шагнул к жене. В глазах Ивана Даниловича промелькнуло что-то настолько мотивирующее, что Лариса Сергеевна тонко взвизгнула и выскочила за дверь.

Иван смотрел на дочь и размышлял о произошедшем. Способность проходить сквозь предметы, которую продемонстрировала Алиса, не входила в перечень Даров, который он знал, но и не была чем-то совсем из ряда вон выходящим. Знаки на руках Алисы действительно до сих пор не проявились, но раз пришел зверь – Иван видел его, – значит все нормально… А вот ярость, способная активировать Дар, ему не понравилась. Нужно было срочно увозить девочку к деду. Подальше от той, кто и в нем будила темные желания. Иван не кривил душой, когда обещал Лоре ад на земле. Прекращение обрядов подпитки – и хваленая фигурка Лоры постепенно придет в соответствие с возрастом. Да и зачем поддерживать красоту чужой женщины? Пусть теперь об этом беспокоится Антон. Хватит с него – десять лет делился с женой.

Иван Данилович вздохнул и снова задумался: а были бы все эти Лоркины мужики, если бы она старела как все? И ответил сам – были бы, потому что если внутри есть червячок – как ни прячь, а дорогу себе прогрызет.

Алиса открыла глаза и пошевелилась, отец молча смотрел на нее, и в глазах была тревога. И тут в палату наконец вошел Альберт Моисеевич.

– Папа… – всхлипнула Алиса. В голове слегка шумело.

– Ну что, будем снимать, – ободряюще улыбнулся врач и посмотрел на окольцованную ногу Алисы.

– А можно мой папа останется? Мне страшно… – Глаза Алисы наполнились слезами.

– Не возражаю, – кивнул Альберт Моисеевич. – Но зрелище, сами понимаете, неприятное…

Иван Данилович перевел взгляд на дочь. Она напряженно всматривалась куда-то за спину доктора. Боковое зрение фиксировало движение и смутный силуэт примерно на уровне колена.

– Все нормально, – сказал он. – Это нормально…

– Мне показалось… – неуверенно прошептала Алиса.

– Нет, не показалось.

Альберт Моисеевич дернул кустистой бровью, отчего его очки смешно подпрыгнули на крупном носу, но видя, что ему не собираются ничего объяснять, пожал плечами и приступил к освобождению ноги Алисы из плена.

***

Переезд принес Алисе долгожданное облегчение. Нога по-прежнему болела, но нервное напряжение отступило. О матери Алиса старалась не думать. С момента подписания документов о разводе и оформления опекунства на папу о Ларисе Сергеевне не было сказано ни слова. Дед Данила часто повторял, что героям ставят памятники, а предателей предают… забвению. Алиса была с ним абсолютно согласна.

Пока машина катила по поселку, перемешивая колесами снег и гравий, Алиса с умиротворенной улыбкой разглядывала одноэтажные и двухэтажные строения, кирпичные заборы, слушала лай собак и понимала, что именно этот глухой уголок вдали от шумного города ей сейчас и нужен, чтобы зализать раны и буквально снова встать на ноги.

Современный двухэтажный дом на окраине, примыкающий к самому лесу, выглядел внушительно: полускрытый в пышных кедровых ветвях каменный фасад выступал из полумрака, над входом висели тяжелые бронзовые фонари, от калитки до двери вела выложенная тротуарной плиткой дорожка. Второй этаж, окна которого выходили на две стороны, был сложен из толстых бревен. На крыше белела спутниковая тарелка. Отец постарался максимально сохранить место в первозданном виде – запретил строителям вырубать деревья, и теперь толстые стволы лиственниц и кедров, словно исполинские стражи, стояли по сторонам подъезда к гаражу, защищая северную стену от ветра. Укрытый снегом и хвоей гравий усеивали кедровые шишки.