Тотемы

Противный писк, казалось, задался целью вывести его из равновесия. Где-то в темноте, монотонно и непрерывно. Будильник? Так работа уже давно не предполагала ранних подъемов в точно заданное время. На краю сознания комаром зудела мысль, такая же неуловимая, как и мерзкое насекомое. Вроде нужно было срочно что-то сделать: предупредить, напомнить? В груди шевелилось что-то грозное, словно запертый в банке шторм, скрежетало, требуя выхода. Иван даже застонал от невозможности вспомнить.

«Да какой тут может быть будильник, черт подери?! – выругался он про себя. – Это же автомобильный бипер. Дверь что ли оставил открытой? Так нет, не оставлял».

Иван внутренне напрягся. Под ногами, проваливаясь, скрипел снег.

Он обошел весь район, откуда поступил сигнал о возможном прорыве, но так ничего и не обнаружил. Признаки прорыва тоже отсутствовали.

«Неужели ошибка?» – недоумевал Иван, но гнал эту мысль, ведь аналитики из управления еще никогда не ошибались.

Метель набирала обороты. Ветер завывал все сильнее, рвал полы бушлата, горстями швырял в лицо снежную труху. Нужно было возвращаться в поселок.

– Иван! – Голос из темноты показался ему до боли знакомым, и Иван подобрался, согнул ноги в коленях. Тело рефлекторно отреагировало на опасность. – Иван, зачем ты приехал? Ты не должен был возвращаться, но всегда возвращаешься… – Голос перекрикивал вой метели. – Ты сам виноват, Иван!

Иван настороженно вслушивался в эти отрывистые выкрики, пытаясь определить, с какой стороны кричат, но в ушах свистело.

– Почему каждый раз все достается тебе? А мне – ничего! Это несправедливо, ты не находишь?! Нужно делиться, Иван! И хватит уже вертеть головой! Что, некому тебе подсказать? Нет у тебя больше этой драной собаки! И я сделаю так, что больше и не будет, вот увидишь! Ха!

Разговор отдавал безумием. Было непонятно, о чем говорит скрытый в темноте человек. И тут это ироничное «ха!» – и в голове щелкнуло. Иван узнал голос. Вспомнил, как еще мальчишкой услышал его впервые.

«Ха! – и перочинный ножик отхватывает добрую половину его владений. Вихрастый пацан, высунув кончик языка, чертит кончиком лезвия по влажной земле линию от середины круга и ногой затирает прежнюю границу. – Я опять выигрываю!»

– Гордей! Я узнал тебя, выходи! – заорал Иван, глотая снежинки. Он стянул перчатки и сунул в карманы, достал из-за пазухи темную гибкую пластину с кольцами, втиснул в них остывающую ладонь и, разминая обожженные морозом пальцы, от которых тут же разбежались голубоватые нити, приготовился к встрече.

Среди деревьев мелькали тени, белая взвесь бесновалась над головой, опускаясь все ниже, – скоро видимость станет нулевой, и можно будет рассчитывать только на экстра-зрение.

Внезапно Ивана обдало жаром, и он инстинктивно упал в снег, перекатом уходя от следующих один за другим ударов. Гордей тоже использовал филиграни, и это бесило. Иван быстро развернул сеть, улавливая энергетические снаряды и впитывая их.

– Грязная игра не к лицу тотемнику, – бросил он в гудящий вихрь пурги.

– Я больше не один из вас, святоши, – ядовито ответил Гордей.

– Разве в этом виноваты мы? Ты сам сделал выбор.

– Замолчи!

Они обменивались обидными репликами. Среди стволов пролетали трескучие разряды, пробуя на прочность выставленные обоими щиты.

– Я сильнее тебя, Иван, – с какой-то детской обидой в голосе выкрикнул Гордей, когда один из разрядов глубоко промял его щит. – Что же ты так упрямо лезешь на рожон? Зачем сопротивляешься?

– Чтобы не позволить таким, как ты, разрушить то, что так долго строили многие поколения до нас, Гордей. А тебе все мало? Не давало покоя внимание, которое уделяли мне, а не тебе… Ты же уникальный человек, Гордей, только вот способности используешь лишь в свое удовольствие и во вред другим. Но тебе мало быть особенным, тебе нужно быть уникальнее уникальных… Это ж сколько энергии нужно потратить, чтобы разрушить место силы? Но ты сделал это – пробил брешь только чтобы лишить меня тотема.

– Тебя еще много чего можно лишить, правда же?! – рычал Гордей, отстреливаясь жгучими молниями.

– Например? Красавицы жены? Мимо! Она ненавидит тотемников и меня в частности. Ей не давали покоя недоступные возможности. Погрязла в тщеславии, как и ты.

– Как же вы меня бесите все! Святоши, – шипел Гордей. – От вашей правильности во рту вяжет. И я не один так думаю, нас много.

– Это сколько же? – хмыкнул Иван. – С какими отморозками ты уже спелся? И что успел натворить, чтобы Сэт превратился вот в это?

– Нас легион! – захохотал Годей, перекрикивая бурю. – Как бы пафосно это ни звучало… Ваши слабенькие тотемчики годны лишь для лежания у камина, а Сэт – настоящий боевой тотем. А вы, добрячки, сгрудились своим тесным мирком, ни людям не помогаете, хотя можете многое, ни себя обогатить не в силах – запрещено же. Следите за прорывами, да толку с того, если люди не перестали думать по-другому. И всегда так будет!