Тотемы

– Стреляйте! – приказал Горт-Эйн.

Лес наполнился звуками выстрелов. Головорезы Курдана в клочья изрешетили заросли за спиной Алисы. Рваное эхо металось между чешуйчатыми стволами. Жители леса тоже не остались в долгу – на возмутителей спокойствия обрушилась лавина шипов, ядовитых плевков, за ноги цеплялись зубастые побеги, оставляя на толстой коже ботинок незваных гостей глубокие дыры. Двое упали. Одного спеленали тонкие лианообразные побеги, подтягивая по земле к зарослям. Он верещал и звал на помощь.

А Алиса улыбалась. Она смотрела на перекошенные от злобы лица и ждала, пока до стеляющих дойдет, что заряды пролетают сквозь нее, не причиняя вреда.

– Довольно! – Горт-Эйн остановил стрельбу, махнув рукой. – Сейчас она неуязвима.

Алиса уже шагнула на край спирали, когда за спиной раздалось:

– И что дальше? Я ведь все равно не в проигрыше! Я нырну в проход Наванн и снова проживу на Земле все положенные мне годы! Будь уверена, я смогу придумать решение к нашей загадке. – Горт-Эйн хмыкнул.

Во влажном воздухе Леса потянуло морозцем, и Алиса увидела, как под ногами Горт-Эйна шевелятся темные щупальца.

«Отрицательно заряженный проход».

– Ты и так развалина, – вернула ему ухмылку Алиса. – Еще один переход сделает тебя еще большим уродом. – Ее голос был жестким.

– Пускай! Но твой папашка сдохнет, не дождавшись тебя! – выкрикнул Горт-Эйн, и Алиса почувствовала, как в висках грохочет пульс, как отвобождается сдерживаемая изо всех сил ярость, выплескиваясь наконец  и снимая все запреты.

– Папашка, говоришь?.. А я все понять не могла. Вот, значит, кто ты… Завистливый дружок, который из-за вечной невезухи озлобился и решил отомстить тому, кто был и щедр, и искренен… Хорошо, что ты это сказал. Теперь я точно знаю, как с тобой поступить.

Алиса повернулась к Горт-Эйну, проходя сквозь тела замерших от ужаса головорезов Курдана.

– Ты так хотел использовать мой дар. Хочешь, я покажу, как еще он работает?

Алиса подошла к Курдану, заглянула в его глаза и сунула мерцающую руку ему в грудь. Тот захрипел, пытаясь оттолкнуть Алису, но растопыренные пальцы хватали воздух.

– Вот так.

Курдан мешком свалился ей под ноги, пару раз дернулся в судорогах и затих. Сердце его остановилось.

– Ты же хейна, – прошептал Горт-Эйн, отступая к зарослям. Его фигуру уже до половины обвили темные щупальца. – Святоши так не могут.

– Даже самые светлые из нас бывают вынуждены принимать трудные решения. Невозможно быть всегда и для всех хорошей.

– Не успеешь! – прошипел Горт-Эйн.

– Уйдет! – раздался возглас Дайты. Таманна вернулась и теперь выплетала пальцами замысловатый знак Хатт. – В сторону, Олесса!

Она резко взмахнула рукой, и энергетический сгусток ударил куда-то под крону чешуйчатого гиганта, а Горт-Эйн засмеялся:

– Промазали, таманна!

– Нет. Точно в яблочко, – сверкая глазами заявила Дайта.

Тут же сверху, прямо на головы бородачей, хлынул ливень. Лес содрогнулся от криков боли. Мгновенно прорастая сквозь плоть и стволы автоматов, к затянутому мешаниной ветвей небу тянулись молодые побеги.

– Дырокол, – вспомнила Алиса, подставляя под струи спор ладонь.

– Что ты делаешь?! – взвизгнула Дайта.

Смертоносные споры проходили сквозь руку Алисы, не вредя.

– Принимаю решение, – ответила она. В ее кулаке, обтянутом перчаткой, билось семя, что никак не могло прорасти.

Резко прыгнув к Горт-Эйну, Алиса вонзила сжатый кулак сквозь ребра в его грудную клетку.

– Никуда ты не вернешься, – сказала она, глядя в его мутно-серые больные глаза. – Если уж такова цена разрыва этого замкнутого круга, то я готова заплатить – взять грех на душу. Она вынула руку из груди Горт-Эйна и молча смотрела, как тот корчится. Из его перекошенного криком рта показался росток. – Свой шанс на новую жизнь ты профукал уже не единожды, так что теперь навсегда станешь частью Горького Леса. Здешние будут не в обиде.

Ростки Дырокола в мгновение ока скрыли тела головорезов и их вожака Курдана, превратив жуткую поляну в зеленые холмики. Горт-Эйн остался стоять. Сквозь его тело пробивался могучий стебель, а к ногам тянулись нити грибницы.

***

Жизнь – это вовсе не борьба хороших с плохими. Всякое случается – и плохой, бывает, поступит по совести, и хороший оступится. Но только совокупность поступков, выборов и решений определит, плюнут ушедшему на могилу, забвению предадут,  памятник поставят или не заметят вовсе.

Алиса брела по голубому песку по самому краю бархана. Она попросила Дайту перенести ее чуть дальше того места, где лежал Арт. Покинутый Громоход остался в Горьком Лесу напоминанием о судьбе вероломных гостей. Дохейны были отправлены по домам. А сама Алиса пыталась подготовиться к тому, что увидит. Настраивалась и все равно тряслась от перенапряжения. Она старалась сейчас не вспоминать о том, что смерть забрала ее собственными руками две жизни. Пускай они и принадлежали негодяям и закончились закономерно, но…