Нойнштайн

- О да. И мне позволили собрать такую стаю в своем участке, только потому, что все волки в ней были полицейскими еще до зараженья. Ну и потому, что теперь есть куда списывать пострадавших во время работы. Платить пенсию за оторванную ногу или моральную компенсацию за фобию коллег, куда дороже, чем раз оплатить переезд в наш чудный город и дать возможность свободно работать на благо полиции с минимальной надбавкой.

- У Вас наверное самый высококультурный город и идеальный порядок, с такими защитниками. Ни краж, ни убийств уже давно не было.

- и самая отвязная молодежь, привыкшая, что ночью в городе и округе так же безопасно, как и днем. Позавчера только парочка пошла в лес и заблудилась. Искали все вместе, и до смерти напугали, когда нашли.

Мальчишка, на вид ровесник Юрга, в след за полицейскими проносил в гримерку гробы.

- Эй, ты меня чуть не стукнул этой штукой по макушке.

- Прости, я не видел. Большие заразы. Меня зовут Михель.

- Юрген, Питер, а там наши ребята.

- Пустите к себе за столик? Стул я найду. Могу потом автографы организовать.

- Садись!

Питер быстро отодвинулся, к Юргу, давая место для стула. А Михель уже нес свободный, откуда то из служебной комнаты.

- А ты уже раньше видел эту группу?

- Не, минуту назад первый раз увидел. Но созванивался с ними и договаривался о концерте я.

Официантка, широко улыбаясь, составила три коктейля на стол.

- Но мы не заказывали.

- Но вы сидите вместе с Михелем. А это от Аны, всем за этим столиком.

- А ты тут популярен, я смотрю. Надо с тобой подружиться.

- Каждую ночь тут, приходите.

На сцене царил полный мрак. Вся иллюминация сцены была выключена. От нее не было ни звука, а когда ребята еще устраивались за столиком, она была пуста. Сейчас, когда свет тихо включили, на ней стояла вся группа с инструментами. Словно каменные они замерли и ждали. Кто-то уже заметил их, но большинство продолжало танцевать под утихающую музыку. Первым ожил басист. Он быстро заработал ногой, раскручивая маховики, и стал перебирать по клавишам пальцами в незатейливой повторяющейся мелодии. Это было необычно. Казалось будто контрабас, синтезатор и бас гитара звучат одновременно. Секунд через пятнадцать, ожила ударница, добавляя к переменчиво метающийся по кругу музыке, ритм ее сердца. Мелодия все усложнялась и нарастала, пока, наконец, не задрожала. И тут стало понятно, что солистка уже давно поет. Она рванула реверберирующий голос верх, добавив в него медные нотки. Вместе с этим заиграла соло гитара. Синтезатор вступил незаметно, добавляя незначительные нотки, придающие звучанию особенную пикантность и звуковые эффекты. И тут все убыстрилось, синтезатор выдал мажорные аккорды электротруб. Солистка взялась за текст, о любви и всякой чепухе. В ее исполнении даже самые попсовые готические тексты казались фолькрок-откровением. Идея, заменить клубную фифу, на коварную богиню ночи, в тексте песен про любовь и кучу мальчиков у ног, была по своему оригинальна. А главное каждый находил, что слышать ему.

Следующая песня началась тут же, как кончалась предыдущая. Текст прославлял посмертную жизнь времен раннего стимпанка и клял же ее через строку. Неожиданно умный рассказ, полутонами слов и образов, про погрязшую в крови и разврате бесконечную ночь, когда в опиумном угаре чужой крови, ты не можешь вспомнить кто в твоей постели собрат, кто любовник, а кто еда. И бесконечное, бесконечное падения вниз, для тех, кто был рожден из крови этой эпохи, и выбился по чужим постелям вверх темного общества. Хорошо, что за чудесной игрой голоса, театральных поз, чарующей музыки, весь смысл слов был не особо ощутим.

Синтезатор переключили на аккордеон, уникальный инструмент на самые тонкие струны, гитару на звон струнного серебра и понеслось. Готика, любовь, рок, баллады. Все смешалось в бесконечном потоке. Со столиков за сценой, было отлично видно, как люди продолжали слушать, почти не шевелясь, и только иногда радостно подпевая или поднимая руки по просьбе артистов. Впрочем, Юрг с удивлением обнаружил, что за столиками картина была точности такая же. И только официантки, продолжали бегать, не обращая внимания на группу. Да еще Питер о чем-то весь вечер шушукался с Михелем и подхихикивал.

- Она что, всех зачаровала?

- Нет, ты что. Это барабанщица. Если Мадрид будет петь еще и чаровать, тут весь город приползет.

- А она это может?

- Хочешь узнать, сам спроси.

- А мы, почему слюни не пускаем?

- На персонал это действовать не должно, а вы со мной сидите.

- Я думал, это ты с нами.

Питер продолжать подхихикивать, и как то очень свободно себя вести, уже почти лежа на плече.

- А он чего тогда слюни на тебя пустил?

- Я думаю, это была серьезная ошибка. Не стоило так всасывать неизвестно что через соломинку.

- Он что, пьян?

- Думаю, что голубее не бывает. С одного коктейля самолетиком в небеса. Если что, тут комната есть для гостей.

- Не, я его доведу. Тут не далеко. У нас общая комната на каникулах от школы.

Выступление неожиданно закончилось испарением артистов прямо со сцены. Люди продолжали стоять, но уже куда живее. Кто-то плакал, кто-то собирался еще раз попасть на концерт. Все громко топали в знак одобрения артистов. Неожиданно, один из тех, кто был у сцены, повернулся к столику Юрга, посмотрел на него, его друзей и одним движением достав пороховой пистолет выстрелил. Одновременно Юрг успел пнуть стол в незваного врага, и одним ударом сбить ребят вниз. Столешницу разнесло еще до того, как она успела упасть в танцзал. Следующие два выстрела прошли в потолок. Два ученика из интерната, очнувшись от выстрела, успели ударить по руке вверх. Через пару секунд, на стрелявшем, уже весели четыре волка, а он все еще пытался целиться. Идислинда успела на мгновение раньше мужа. Десять огромных когтей из человеческих пальцев пронзили руку с зажатым пистолетом в ней. Лицо Греты казалось старше, глаза горели, как у мартовской кошки, а волосы на голове привстали. Ульврек с трудом вырвал пистолет, чуть не оторвав руку, и только тогда вдвоем с женой, смог повалить нападавшего. Это был молодой красивый мужчина, одетый и выглядевший как все, но невероятно сильный.