Нойнштайн

Замок стоял на самой вершине скалы. Альпы, а точнее маленькая Швейцария на краю Рейха была как всегда сурова и красива своей нетронутостью. До ближайшего магазина тети Ингрид было двадцать минут полета. Юрген стоял у открытого окна, во всю стену башни. Не старая, каменная арка до пола, обычно закрывалась до поздней весны. Теплый, насколько это может быть в горах, ветерок трепал мальчишку по щекам, поигрывал прядью светлых волос, выбившейся из под шлема, струился в пальцах. Легкая полетная броня облегала совершенное тело подростка. В свои почти (возраст сексуального согласия в германии +1) 16 лет, Юрг был лучшим летуном школы, о чем свидетельствовала золотая ласточка на грудной пластине доспеха. С его талии на бедро спадал толстый пояс с кобурой. В ней, как и всегда покоился небольшой ферромагнитный пистолет. За эту вольность, в ношении пояса, мальчишку считали позером, и периодически старались хлопнуть по заднице, которую этот не по уставу болтавшийся элемент экипировки и подчеркивал. Пластинчатая броня состояла из многих маленьких элементов соединенных друг с другом так, чтобы не сковывать движения, и в тоже время доспех полностью повторял контуры тела, до мельчайших подробностей. Уплотнители, герметизаторы, сервоприводы, покрывавшие доспех, давали иллюзию плотной ткани поверх обнаженного тела, а никак не легкой композитной брони. Шлемы летунов были стилизованы под голову ястреба, или ласточки в зависимости от отряда и тяжести брони. Ласточки были легким мобильным подразделением, бесшумно планировавшим к врагам Рейха, в то время как ястребы были моторизированы. Их броня в полете давала много шума, но зато они могли не только планировать, но и лететь около получаса, а с большим баком и дольше. Легкий бесшумный пистолет, стрелявший тончайшей струей ферромагнитной жидкости, под большим давлением, мог резать сталь, или прошивать врагов. Сервоприводы, встроенные в доспех, позволяли в случаи необходимости, нести двух товарищей, или как говорили в школе - братьев, в такой же броне, или одного в моторизированной летной, на себе, по пересеченной местности, на протяжении часа. А это километров 25, если получится.

Из динамиков громко заиграл гимн. Задорно запели трубы зазнаек, барабаны давали ритм пехоты, струнные звенели, как смех, самых ветреных учеников. Скрипки тянули мелодию, как в последний раз, в твердых руках мед. отряда. Синтезатор весело вносил свою лепту, повинуясь привыкшим к клавишам рукам мальчишек из мат. обеспечения. Маленькие звонкие флейты, смотрелись смешно, в руках не маленьких механиков. За разведку играл один треугольник, ведь знать их всех в лицо было страшной тайной, они учились в других классах и только иногда собирались вместе на общие занятия. Кто и когда раздал инструменты по классам, уже не помнил никто, но традиция сохранилась, и теперь представлять честь своей группы в оркестре считалось высшей степени почетно. Оркестр репетировал и выступал, в одной из старых построек замка, напоминавшей капеллу. Там же выступал и репетировал хор. Вся эта кутерьма, шум и громкие звуки мешали сохнуть и брюзжать нескольким служителям культа, живущим в той же постройке. Впрочем, им залы требовались только по утрам, с первым солнцем, когда все еще глубоко спали. Несколько молитв за своих, одна всеобщая за весь мир. Одинокая свечка в память всем кто ушел из мира от нас, что бы родится в нем вновь, или покинуть навсегда. Медитация раз в неделю, что бы освятить регулярно пачкающийся мальчишескими мыслями замок. Вот и вся их работа. Свадеб в военизированной детской школе не бывает, суда, как правило, тоже. Обменялись паролями от кубриков - вот и пара. Получили взбучку от учителя, вот и суд.

Юрген стал про себя отсчитывать секунды.

- Раз – встать спиной к окну.

- Два – ноги вместе, руки прижать к груди.

- Три – выровнять дыхание.

- Четыре – толчок назад и вверх.

- Пять – поворот в воздухе.

Из окна башни спиной вперед и головой вниз выпала полностью черная фигура с блестящей полоской на груди.

- Шесть – развернуться вокруг себя.

- Семь – выпустить ткань планёра.

- И, восемь…

Мальчик изогнул спину, раздвинул руки и ноги, направляя воздух в перепонки ткани, соединяющие его конечности в одно большое крыло. И с громким хлопком ветра наполняющего ловушку, поскользил вперед, ускоряясь с каждой секундой. В след за ним, с перил стартовой площадки, над которой Юрг так эффектно пролетел, рискуя собой, заранее расправив ткань крыла, парами прыгал весь его отряд легких летунов. Внизу, у самого подножья горы, начинался военный парад в честь окончания посадочных полевых работ. Две недели каникул, и ребята вернутся на учебу, а фермеры начнут сезон сбора первого урожая. Но сегодня надо всем отрядом пролететь в свое время над длинной улочкой, причем обязательно строем. Ласточки были гордостью школы. Наверно потому что так часто не возвращались, но если вылет был удачным, то у врага не было и шанса. Тихая смерть налетала с воздуха сразу со всех сторон, вглубь вражеской территории и быстро уничтожала цель, не заботясь о пути отступления. Забрать ребят после, была задача моторизированной пехоты. Под бомбы ястребов, в своих тяжелых доспехах или даже бегающих танках они пробивались на чужую базу, как правило, уже потерявшую основную боевую мощь, командование и подбирали свой балласт, как ласково называли легких летунов в пехоте. Если же уйти требовалось так же тихо, как и прийти, то тут приходилось рассчитывать только на себя, и на мат. поддержку. Что только не выдавали ребятам, от собственного танка на парашюте, до небольшого дирижабля, который надо было безлунной ночью наполнить газом и улететь. Все эти рассказы быстро переходили от старших к младшим, и самих героев потом можно было найти уже в других группах. Век ласточки не велик, несколько лет, и ты уже слишком толстый или крупный для таких полетов. Или слишком опытный, и тебя уже зовут в моторизированный летный состав. Юрген был еще молод, легок, и о таких вещах не думал. Он пролетал ласточкой год, и мог рассчитывать еще года на четыре таких полетов старшим группы.