Это игра

Ха-ха!

Ха-ха!

Теперь трепещите все, вместо мышки-аптекаря появился медведь! Теперь другое тело а, стало быть, добыча другая тоже! Теперь всю злость, всю ту ненависть он мог излить на них!

Даже не так. Это они пусть изливают струи мочи, глядя на Токарского! Он же будет купаться в крови своих врагов, недостойных жизни!!! В проклятых выделениях их тел, таких сильных, в отличии от его тела. В реальной жизни Токарский страдал от других тел. А посему с Палецем они ладили.

Только аптекарь винил другие тела, а Виктор – свое.

Токарский всхлипнул, крякнул, ознаменовал последнюю минуту своего бреда/наслаждения и замер.

Он спал три часа. Палец ждал, и ждал бы больше. Хоть четыре часа, хоть десять. После капельорганизм и психика всегда восстанавливались, у каждого в разный период. Токарский обычно приходил в себя за пару-тройку часов. Вот и сейчас.

Сначала движения пальцев. Потом – движения рук. Голова на шее завертелась, пришел черед век. Они открылись, обнажив красно-бледные белки и выцветшую серую роговицу. Красные капилляры и черный зрачок. Моего присутствия в книге значок.

Токарский ожил. Он задышал, как Токарский, задвигался, как Токарский, стал мыслить как Токарский. Его больше не меняло. Он уже осознавал, что он – это он. Никакой агрессии. Только холодный расчет и сдержанность чувств.

Сдержанность, однако, уступила через секунду сильнейшему страху.

Все началось с того, что Токарский повернул голову. Он повернул её, присмотрелся своим токарским взглядом.

Рядом был Берлименко. За ним – Чално. Токарский повернул голову и увидел Нефедова, Вожеватого; отца Савелия. Зрелище всех ГМГ, выставленных в ряд, прикованных к кушеткам до ужаса напугало аптекаря. И не только его.

Но самое страшное было впереди.

Шесть взглядов сличали девушку. Вполне себе симпатичную. Она лежала на соседней кушетке, не прикованная, просто так, валялась. Девушка спала. У неё не было правой ноги полностью, левого глаза, левой кисти на руке.

Одно слово вставил главный аптекарь в свое личностное описание девушки и его желудок дернулся то резко вверх, то, сдержанный волей, резко вниз. Токарский отвернулся.

Тело девушки лежало на соседней кушетке. У тела девушки не было правой ноги полностью, у тела девушки не было левого глаза, у тела девушки не было левой кисти на руке.

Аптекарь тяжело дышал, но справился с позывом. А вот Нефедов не справился. Его стошнило на кушетку. Хорошо еще, что смог голову выгнуть. А вот священника рвало перед собой. Виктор успел развязать святого отца, дабы тот не захлебнулся.

– Я всегда знал, что вы сумасшедший, Палец, – сказал священник, когда поток кислот закончился.

– Как угодно. Я сделал это не просто так, – сказал Виктор.

– Вы убийца! – крикнул Токарский.

– ЭТО ВЫ УБИЙЦА!!! – Заорал Палец так, что аптекарь вздрогнул.

Никогда за много лет аптекарь не слышал от Виктора не то, чтобы такого крика – крика вообще. Тут же был бешеный сброс эмоций. Неожиданно, пронзительно, агрессивно.

– Это вы лечите-калечите. А я – не убийца. Я – обратное!! Даю жизнь. Не виноват я, что духу жизни нужно тело.

– Где вы её нашли?! Кто она?! Проклятье, Палец, вы чертов псих! Вы извращенец!! Я не прощу вам! Черт! – Вот что кричали они, главные из главных в городе Старая Б.

– Не её. А их. Это – другие тела, Токарский. Но сшитые воедино. Не бойтесь. Мои другие тела, сидящие на каплях, находили уже мертвое. Никогда не убивали. Уж поверьте. Я ложь вижу. Я её чувствую. Как чувствую душу этой девушки!! Я ЧУВСТВУЮ ЕЁ, ГОСПОДА!!

Ор, даже не крик, а именно ор разнесся по залам Логова, а Раиса оповестила свое пробуждение протяжным воем. Крик Виктора всегда действовал на эту женщину подобным образом.

Вожеватов вымученно засмеялся.

– Вы спятили, Палец. Так значит цель вашего приглашения – показать мне этот труп?!

– Нет. Мое приглашение переходит в предложение. Я изобрел средство, которое при воздействии на человека меняет только лишь его характер, но не ломает личность. В нем нет побочных эффектов, как от капель. А вы помните, что я не могу капать вас чаще раза в две недели. Я старался не просто так. Еще одно преимущество моего изобретения: вам не нужно будет ходить ко мне, посылать ко мне слуг, что бы выступали разносчиками Капель. Вовсе нет. Для вас средство будет естественным и никто никогда не скажет, что вы употребляете что-то. Да, изменения будут разительны, но я расскажу, как справится с этим. Все будут думать, что вы выросли, наработали недостающие черты характера. Никто вас не упрекнет, за пристрастие к каплям. Поверьте.

Токарский хрюкнул, Берлименко булькнул, Нефедов брякнул. Остальные тоже не могли не отреагировать, поверьте. Это означало восторг. Детский, чуть животный задор. Радость. Даже строгого и сухого, расчетливого аптекаря новость о том, что он может легко решить свои душевные проблемы привела в такую эйфорию.