Страница 33 из 174
АХАХАХАХХПХАПХАПХАПХАПХПХПХПХПХ!!!
И силуэты ГМГ, сливаясь в цветное кружение, стали бегать между стучащих по клавишам и бренчащих каретками обезьян. Олег вжимался в пол так, что его горбоватость уже стала горбоватищем.
Дама подошла к Олегу. Рядом оказалась ещё одна дама. И ещё. Какие-то они слишком были высокие для дам, что ли. И когда трио схватило Олега за шмотьё и вырвало его из тесного угла, который тот выдавил в полу своим недо-горбом, Олег понял, что эти дамы – вряд ли те, за кого выдают себя. Или они очень сильные, или они не дамы вовсе.
Черно-белая камера показывает:
Вокруг огромного горбоватого детины кружат оголтелые мужики в костюмах, фраках, смокингах. Олежа перебирает ногами, опираясь, на трех то ли баб, то ли не баб.
Конец съемки.
– Послушай сюда, щенок! – крикнул ошалевший Берлименко, схватив Олежу за грудки.
– Слушай внимательно!
– Нас обязательно!
– Смотри нам в рот! – кричали ГМГ.
– Маленький идиот!
– Да еще и дебил!
– Послушай! – продолжил Берлименко. – Мы обманем этих ГМР, этих Главных Мужей Района!!!
– Вот не скучно-то! – крикнул Борька Нефедов.
– Да-а-а! – протянул Вожеватый. – Вот и смысл жизни!
И действительно, когда ты достиг власти – смысл жизни – в достижении еще большей власти. Это – всегда процесс и никогда не результат. Посему, возможно, многие в конце жизни и обнаруживают, что их бег – бессмыслица.
Вернемся к нашим ГМГ и О.
– Мы заставим их поверить, что приручили вечность!! Заставим!! – кричал Берлименко. Можно, конечно, написать, что так же кричали и все остальные ГМГ, но нет:
– Мы заставим их поверить, что приручили вечность!! Заставим!! – кричал Берлименко и Вожеватов.
– Мы заставим их поверить, что приручили вечность!! Заставим!! – кричал Берлименко и Вожеватов и священник Игнатий.
– Мы заставим их поверить, что приручили вечность!! Заставим!! – кричал Берлименко и Вожеватов и священник Игнатий и Чално.
– Мы заставим их поверить, что приручили вечность!! Заставим!! – кричал Берлименко и Вожеватов и священник Игнатий и Чално и Нефедов Борка.
– Мы заставим их поверить, что приручили вечность!! Заставим!! – кричал Берлименко и Вожеватов и священник Игнатий и Чално и Нефедов Борька и Токарский, аптекарь.
В общем, это кричали все ГМГ. Такой у них был балаган. Такова их игра на сегодняшний день. Не иначе.
Олеже эта игра не нравилась, учитывая то, что он чуть ли не обосрался, когда Обезьяненко ударил кнутом. Да, да. У него был кнут. Неизвестно, из каких анналов он его достал, но это был вполне кнутистый кнут. Когда резкая струя воздуха от движения кнута коснулась горячей от испуга кожи Корешкова, тот понял: этот парень с шальным глазом, шрамиком на щеке. Именно шрамиком – нельзя ни в коем случае утверждать, что Обезьяненко шрамирован или вообще урод последней степени шрамности. Шрамик – вот и вся характеристика для Обезьяненко. Он слишком покорежен для чистой кожи, но недостаточно порезан для шрама. Шрамик.
Ни рыба, ни мясо. Ни кафтан, ни ряса. Ни к этим, ни к тем. Ни в уроды, ни в красавцы.
Шрамироват. И не по своей воле. Пару раз мамаши из Старой Башни, куда Обезьяненко иногда заглядывал, пугали детей дрессировщиком. «Будешь кривляться – будет таким же!!!»
А еще Обезьяненко был лыс и на черепе имел бугорок. Все.
.
.
.
Черно-белая дрожащая камера показывает, как с ударом хлыста несколько мужчин в костюмах, фраках, смокингах становятся по стойке смирно, а громадный горбоватый тип вообще начинает трястись от страха.
Конец съемки.
– Господа! – крикнул Обезьяненко. Кстати, его звали Виктор. – Как вы все могли заметить, я, Виктор Обезьяненко, занимаюсь воспитанием, пардон, дрессировкой этих ничтожеств. – Он дал одной обезьяне пендаля, та завертелась в воздухе и… ну, если бы она упала, то это был бы финт, а так это было сальто, причем вперед, потому что обезьяна снова начала печатать, став на задние лапы.
ГМГ заулюлюкали, захлопали в ладоши. Виктор откланялся и продолжил: