Страница 89 из 94
Причины такого самоистязания Безруков объяснил кратко, не находя в том ничего удивительного: -"В армии стали унижать и бить. Я решил набрать силу и дать сдачи. За год накачал двенадцать килограммов мышц, стал чемпионом округа по боевым единоборствам. Когда троих дедов притопил в пожарном бассейне - от меня отстали".
И ни слова, сколько усилий вложено. Она знала, ведь училась в спортшколе, потому и понимала, как непросто достичь и как сложно держать форму. Её поражали две полуторапудовые гири в багажнике "Волги", ежедневные тренировки, голодание в качестве лечения, и многое другое. Ее любимый не был гением, что радовало, но огорчало, что невозможно свернуть такого упрямца с намеченного им пути.
-"Он уже не мой, - твердила Ирина Ермакова, не позволяя школьнице Оборе взять верх и позвонить отставленному мужчине, - и не следует менять решение. Нет мне счастья и не надо..." - но та за прошедший год набрала недюжинную силу. И всё-же опыт, помноженный на нежелание окончательно разочароваться, брал верх.
Ирина так измучилась в непрестанной борьбе с собой, что поехала не домой, а на работу - отвлечься. В лаборатории царило затишье. Тонков находился в глубоком поиске очередных заказов. Бравый взял отпуск, Лешка бродил по библиотекам, так что Светка засыпала вопросами:
-Собиралась же на неделю? Ты не с Виктором летала?
-Все сделала, деньги получила, зачем сидеть напрасно? Скучно в Германии весной, туда надо летом...
-Ой, не верю, подруга! Он не звонит, ты не звонишь, что бы это значило? Поссорились? - В голосе Светланы звучал не просто интерес, она настойчиво требовала сведений. - Чего молчишь?
Собственноручно разбитая личная жизнь Ирины осколками хрустела по всему пожарищу, но пускать Светку даже в напрочь выжженную душу? Что она поймёт, да и захочет ли понимать! Намерения сослуживицы выпирали из вопросов столь явственно, что Ермакова внутренне усмехнулась:
-"Ну-ну! Торопишься, красна девица, вакантное место занять? Вряд ли получится, у него есть опыт жизни с излишне эмансипированной", - и обрубила: -Не о чем говорить, тема закрыта.
Разговор увял. Вошёл довольный Тонков, началась подготовка к обработке следующего города. Ирина перетерпела вечер дома, закрывшись на кухне и выкурив за бессонную ночь две или три пачки сигарет. Глядя на дым, уходящий в распахнутое окно, вспоминала, как готова была бросить курение. На глаза постоянно наворачивались слёзы, Ирина Обора попрекала Ирину Ермакову дурацкой категоричностью, с чем та почти соглашалась, но держалась на гордости.
Утром следующего дня она уехала в командировку с облегчением, категорически отказавшись объяснять что-либо Степану. День прошел в тяжелой, привычной работе, не оставляющей ни минуты на передышку и на мысли о Викторе. Зато вечером и ночью единая Ирина терзалась воспоминаниями, тихонько плакала от жалости к себе. Хотелось умереть, как в детстве, чтобы видеть, как этот упрямец будет переживать. Ермакова удивлялась себе - приказала же забыть! - но глаза не повиновались, сочились слезами сквозь сжатые веки. Обора жалела себя, жалела его, тратящего драгоценные дни такой короткой жизни, вспоминала их ослепительный роман, и засыпала на мокрой подушке...
Наутро начался еще один тяжелый день, закончившийся бессонной ночью, а потом наступил выходной.
Глава сорок четвертая
Ирина, Степан.
Степа ждал её с нетерпением: -Я надеюсь, ты разочарована в нем? В Безрукове. Ты же с ним летала в Германию! А вернулась одна, - в голосе Ермакова звучало сдерживаемое торжество.
-Откуда такая осведомленность, Степа? Следишь за мной, что ли?
-Мне несложно проверить, кто когда вылетает или прилетает.
Ирины, Ермакова и Обора, равно несчастные, пожалели красавца, так ничего и не понявшего: -"Ах, как ты победителен и прав, налоговый полицейский! Увы, я не стала женой упрямцу, зато познала любовь. Зачем мне ты или еще кто-то, если лучшее, что могло быть, уже произошло?"- И озвучили давно принятое решение:
-Собирайся, тебе пора уходить к маме. Наша совместная жизнь закончилась.
Вот такого поворота Ермаков не ожидал. С его лица исчезла счастливая улыбка. Он суетливо начал оправдываться:
-Почему, что я сделал? Я не возражаю, встречайтесь, но пореже, начинай отвыкать от него. У нас ведь семья, дочь...
-"Ни семьи, ни дочери у тебя нет. Это миф, который я по глупости, да по нужде поддерживала, - мысленно ответила Ермакова, а Обора добавила, - прости меня, Степа. Ты был рядом, когда мечталось о любви - вот я и обманулась, и невольно обманула тебя. И с Чирковым я искала любовь..."
Ирина почти преодолела раздвоенность, и школьница Обора продолжила, став Ермаковой: -"Я согласилась на твое возвращение ради дочери. Но зря. Нельзя жить во лжи. Мне не нужны твои деньги, Стёпа, я зарабатываю в десятки раз больше тебя. Татьянке не нужен отец, воспитывающий подзатыльниками. Мне не нужен муж, от прикосновений которого тело покрывается гусиной кожей омерзения, а тебе не нужна такая жена".
Говорить вслух не стала - зачем обижать Ермакова, который не поймёт ничего, как не понимал и раньше. Она подошла совсем близко, чтобы смазливый капитан увидел её глаза. Фарс с игрой в семью затянулся, вместо эфемерной пользы приносил вред всем участникам, потому следовало закончить его резко и навечно: