Страница 55 из 94
Она загасила окурок и вошла в квартиру. Собутыльники выглядели совсем готовенькими, только ждали команды "отбой". Ирина отправила Тошку на попечение его мамы, а Степу - чистить зубы. Когда сама вернулась из ванной комнаты, муж протянул жадные руки:
-Иди ко мне! Сколько можно, уже неделя прошла, - шепнул Степа, стеснительно маскируя бугорок, проступавший под одеялом. - Мы муж и жена, или кто? Почему ты отказываешь? - Распаленный эротической рекламой, почти каждую минуту мелькавшей на экране телевизора, муж пытался настоять.
-Сегодня ты выбрал водку! Я твое амбре вдыхать не собираюсь! Пить не надо было, - ледяным шепотом отрезала она, втайне радуясь легальной возможности избежать сексуальной обязанности.
Затем решительно завернулась в свою простынку и отвернулась от мужа, демонстративно отодвинувшись на край большущей постели.
Глава пятнадцатая
Ирина, Виктор.
Утром Антон повел Степу в автомобильные магазины, а Ирина отправилась побродить по музеям. Раскрыв чемодан, сообразила, что подходящей обуви нет. Неделя выдалась дивно теплая, солнышко припекало, и лишь начавшие лысеть деревья настаивали на временности "бабьего лета". Пришлось надеть легкие туфли на среднем каблуке. Платье с воланами и сумочка завершили наряд. Оценив себя на пять с плюсом, она вышла на улицу. Карта города нашлась в ближайшей лавке, а расписание движения автобусов - в автобусном павильоне.
С точностью до нескольких секунд подошел аквариумной прозрачности автобус смешной фирмы "Штайер-Пух" и повез ее к дворцовому комплексу Цвингер. Сегодня она намеревалась осмотреть галерею старых мастеров, где столько лет ее дожидались картины Веронезе и Гольбейна. Маршрут пролегал по Старому городу, где встретилась восстановленная церковь в стиле барокко с примесью модернизма. "Надо зайти", - подумала Ирина, засматриваясь на великолепную архитектуру.
Цвингер впечатлял, и размерами и монументальностью. Здесь было где разгуляться Зигфриду. В стенах бывшей Дрезденской крепости прекрасно должна была звучать мощная музыка Вагнера. Ирина принялась дирижировать себе любимый пассаж из "Кольца Нибелунгов", надеясь, что делает это незаметно для окружающих, и тихонько мурлыкать. Так под внутреннюю музыку и дошла до галереи.
В помещении царила тишина и прохлада. Экскурсанты роились, перемещаясь за гидами. Ирину не интересовала история написания ни "Сикстинской мадонны" Рафаэля, ни "Венеры" Джорджионе. Она прошла мимо "Денежной дани" Тициана и нашла, наконец, Дюрера.
Гравюры, именно такие, как представлялись по репродукциям - с четкими резкими линиями, передавали уверенность мастера, его убежденность в правоте и скрытую боль. Она ходила, расматривала их, возвращалась к уже виденым, а Вагнер все звучал в ней. Четкие облики героев Дюрера наполнялись сложной, мрачно-торжественной медью музыки, и оживали. Она начинала понимать, как рассудительные бюргеры и добропорядочные обыватели мирных городков вдруг взрывались фанатизмом похлеще молодчиков, учинивших "Хрустальную ночь".
Печальное осознание несовершенства человеческой природы наложилось на неостывшую размолвку с мужем. Тот ушел с Антоном, демонстративно надутый, высоко задрав красивую голову. Ирина вздохнула, потеряв желание идти дальше, настолько долгий и нудный разговор предстоял с Ермаковым. Музыка умолкла. Захотелось курить.
После сигареты настроение поправилось. Быстро и со вкусом съев горячую булочку с чашечкой капучино, она отправилась в свободный поход по залам, просто рассматривая картины. Очередные экскурсанты поднимались по лестнице впереди. Грузный старик с одышкой промахнулся тростью мимо ступеньки, завалился в ее сторону, столкнув вниз. Теряя равновесие, Ирина судорожно взмахнула руками, оступилась и услышала предательский хруст каблука.
-"Ну, все, отгуляла!"- воображение живо нарисовало картинку: скорая помощь, гипс, костыли и нудные нравоучения Степы. Набирая скорость, она падала навзничь, втягивая голову в плечи, ожидая боли, как вдруг ударилась обо что-то податливое. Падение замедлилось. Ее обхватили сильные руки. Это было парное приземление - она упала на живого человека, а не на лестницу, и они уже вдвоем съехали почти метр до конца пролета. Спаситель глухо охнул при ударе, видать, получилось жестковато.
Чувствуя и благодарность и неудобство (конечно, опять она попала в историю, сбила человека, хоть и не была причиной!), Ирина поспешно вскочила на ноги, едва не рухнув снова. Каблук приказал долго жить - валялся отдельно. Решительно сбросив туфли, она повернулась к спасителю и обомлела:
-Вы?!
-Вот это встреча, - кривясь от боли, навстречу распрямлялся Безруков.
Краска бросилась Ермаковой в лицо и, чтобы выгадать такие важные мгновения для приведения мыслей в порядок, она начала отряхивать его спину от мифической грязи. Ну, кто не знает, что в Германии запачкаться практически невозможно? Однако, проведя руками по чистому пиджаку раз шесть, Ирина успела собраться и встретила второй взгляд Виктора во всеоружии. Тут очень кстати подоспел инициатор "завала" со своей клюкой и церемонно начал извиняться перед ними, но обращаясь в основном к Ирине:
-О! Я приношу самые искренние извинения! Мои ноги уже не держат меня на земле так устойчиво, как прежде. Это единственная причина моей неловкости, молодая дама. Прошу простить старика Иоханнеса Шварца.
На утверждение, что такое может случиться с каждым, старик ответил настойчивым требованием:
-Нет-нет! Скажите, что простили меня.
-Also, falls Sie so bestehen, - чтобы отвязаться от настойчивого немца, Ирина была согласна сказать, что угодно, - я вас прощаю, господин Шварц!
Тогда старик принялся за Виктора и речь зажурчала немного тише, но так же настойчиво, снова упоминая, что сожаления не облегчут боль падения и вряд ли оправдают его неловкость. Безруков оборвал, пробурчав нечто похожее на: