Страница 15 из 94
- Что, жена не рада?
- С чего ты взяла?
- А мне и брать не надо, это все знают. Кроме тебя, - добавила жестокая баба. - Вон твой дублёр топчется. Три месяца букеты носит, один краше другого.
Палец Тоньки указывал на рослого парня, стоявшего неподалеку. Виктор видел, как тот недавно танцевал с Мирандой, и оба выглядели очень довольными.
- Что же ты за подруга, - укорил он, чтобы сказать хоть что-нибудь, - если ее сдаешь?
- А не хрен у меня мужика красть, - объяснила та. - Вот морды им начистишь, все будет по справедливости.
Лицо Безрукова запылало от оскобления - он еще только не выступал орудием бабских разборок!
- Не хотелось бы говорить грубо, что это не твоё... - ирония не получилась, хотя выразительной паузой ему удалось явственно обозначить упущенное прилагательное, - дело.
- Я не собака и не сука, зря намекаешь. Не меня бодать нужно. Триппер и мандавошки тебя не волнуют, видать, - продолжала "заводить" его подлая баба, - или молча лечишь?
Виктор довел партнершу к стеночке, где и оставил. В душе гневно рычало самолюбие. Лицо горело:
"Так и изметелил бы в кровь! Сволочи бабы, обязательно надо друг друга дерьмом облить!"
Давние воспоминания опять нахлынули, словно на ревнивого мальчишку. Он отмёл их, понимая - что было до замужество, это прошлое:
"Оба не ангелы! Но теперь-то почему? Неужели я ее не удовлетворяю? Сама ведь жалуется, что ей так много не надо, что я ее изматываю так, что на год вперед хватает? Или врет Тонька из зависти?"
Виктор унимал самолюбие, уговаривал себя не психовать, убеждал, что красивая женщина всегда должна быть в центре внимания, что его жена не такая... Много чего высказал себе, перемалывая обиду на предательницу жену, подло осрамившую перед миром.
Жена танцевала, ходила с рюмкой по столам. Целовалась, фотографировалась, обнималась - все назло ему! Безруков смотрел, но не подходил. Однако душа бурлила, всплескивала, требовала действий, вопила о сатисфакции, и он сдался. Улучив момент, когда ее длинный приятель вышел покурить, Виктор тихонько двинулся следом.
- Давай отойдем, - предложил он сменившемуся в лице парню.
Тот оглянулся по сторонам, ища поддержку. Несколько выпускников стояли неподалеку, да какие-то девицы кучкой обсуждали тему, заливисто хохоча. Свидетели были, длинный приободрился:
- Не пойду.
- Не трусь, драки не будет. Я хочу тебе спасибо сказать, что жену мою поддержал, что ухаживал красиво, что цветы дарил...
Виктор говорил это и видел, как правильно поступил! Слова попали в цель. В глазах парня рос настоящий страх. Еще бы, его не били, к чему он был готов - кормлен хорошо и ростом удался. Мог, наверное, оказать сопротивление. Но не словам - кулаку. И ждал, небось, драки. Настроился, и вот на тебе! Никто не метит врезать в морду. Отнюдь, благодарят! Значит, ожидается нечто более страшное, чем драка. Может, он увидел собственные похороны, и - потек. Ушло горделивое выражение победителя, он согнулся, стал меньше ростом и горячо затараторил, убеждая Виктора:
- Да ты что, мужик, да не было ничего, да мы просто вместе учимся! Ей богу, чисто меж нами, не трогал я твоей бабы, поверь! Ну, клянусь, не было...
Чем дольше он говорил, тем сильнее мрачнел предполагаемый мститель, с омерзением глядя на труса: "Гадко-то как!"
Безруков плюнул в сторону и пошел домой, не оглядываясь, не думая о том, как выглядит, кого отстраняет с дороги, торопясь вырваться наружу, на свежий воздух. Галстук душил, не пуская воздух в горло - раздернул узел, намотал пеструю ленту на кулак. В мозгу дятлом стучало одно и то же: "На кого сменяла?! На ублюдка!!!"
Виктору казалось, будь избранник Миранды достойным человеком, не так оскорбил бы сам факт измены. А может, и не казалось, но думать о ничтожестве ее любовника было противно. Воображение рисовало картинки преступной близости, используя личный опыт. С первых дней близости они с Миркой успешно "изобретали велосипед" и Камасутра, прочитанная позднее, не слишком удивила. Женившись, он настоял на отказе от некоторых слишком вольных позиций, считая их унизительными для женщины. Возжелал, видите ли, развить в супруге чувство собственного достоинства!
"Размечтался! Достоинство? Собственное? У кого? У подзаборной потаскушки!!!" - Безруков стукнул кулаком по бетонной оградке, бешено рыкнул:
- Шлюха, какая же ты шлюха!
В ответ прозвучали подростковые голоса:
- Мужик, дай закурить!
Просители радостно заржали над хоровым вопросом, переспаривая, кто первым сказал.
На отказ Виктора отозвался парнишка постарше:
-Э, дядя, так не пойдет! Нам до утра без курева не прожить, одолжи тогда денежку.
В другое время Виктор бы подумал, стоит ли мятая купюра риска. Но сейчас в нем кипела несгоревшая злость на весь этот нескладный мир. Мир, где нет семейной жизни для него, где вместо трех - пяти ребятишек у него есть только одна дочь, где его жена хочет быть шлюхой! Гнев бушевал, искал выход, и Безруков резко отправил горластую ораву по общеизвестному маршруту. Совет не был принят, кто-то прыгнул на него сзади, перехватывая горло, чтобы отвлечь, помочь главарю, который набегал спереди. Парнишка целился пнуть меж ног этому чистенькому мужику, что явно пьян.
Виктор захватил чужие руки попрочнее, присел, крутанул корпусом, поднимая щуплое тельце, и наклоном вперед обрушил на подступающего. Оба рухнули, причем заспинный приземлился лицом, и затих. С разворота Виктор продолжил движение, переступил, поймал на кулак еще одного, боковым зрением засек взмах сзади, ударил пяткой назад-вверх, ушел на кувырок. Тело безукоризненно исполняло движения, каждый удачный удар приносил удовлетворение. Кто-то кинулся наперехват, пнуть, но промахнулся. Виктор чуть сменил направление, в перекате достал летящую мимо ногу, перехватил за штанину. Хлестнув рукой в пах, услышал вопль. Пропустил удар в ухо, но с разворота ударил локтем назад. Получилось мощно, послышался хруст.