Страница 42 из 52
- Э-эх, бестолочь! Ну, как есть бестолочь, - приговаривала жена Лексана Паныча, дочитывая очередную дешёвую угольную копию из писарни господина Завирайло-Охлобана. - Вон сколько сочинителей развелось, и все копируются. Небось, и денежки им за это капают. А ты? Пишешь, пишешь - и всё без толку! Допиши, что ли, уже хоть что-нибудь и пойди сдай в писарню, мож, и будет какой прок от твоего бумагомарания. Или уж брось и вернись в лекарню - на что нам жить-то?
Безнадёжно пленённый образами двух разноцветных глаз, толстых чёрных котов и плащей с кровавым подбоем, Лексан Паныч только с досадой отмахивался от причитаний жены и лишь иногда отзывался:
- Ты не понимаешь, я должен найти только самые правильные образы! Одно неверное слово - и всё испорчено. А она мне этого не простит.
- Она - это кто? - спрашивала жена.
- Моя книга, - с благоговением в голосе отвечал лекарь-амуролог и снова окунал перо в чернильницу.
Желающие познакомиться с сочинительницей ожившего мертвеца Марианой Остич наведывались с писарню изредка, интересующиеся Инессой Роковой - регулярно, а уж возбуждённые дамочки, жаждущие узнать хоть что-нибудь про таинственного барона во Хамма, просто-таки осаждали писарню, и, в отсутствие сведений, сами выдумывали биографию загадочного заграничного сочинителя.
Такая популярность немного пугала Машу, льстила вынужденному пребывать инкогнито Станьке ("Рожей ты не вышел на барона во Хамма", - откровенно пояснил ему владелец писарни, запрещая раскрывать личину таинственного барона) и немало раздражала господина Завирайло-Охлобана. Да, копирование книг стало приносить очень солидную прибыль, но теперь владельцу писарни денег было мало. Хотелось немного той славы, что доставалась прыщавому гувернёру или скромной Мариане. Хотелось заразиться писарной лихорадкой и тоже стать сочинителем.
Господин Завирайло-Охлобан не признался бы в этом ни единой живой душе, но он даже шаманил ночами, надеясь приманить к себе какую-нибудь книжонку. И будь она даже самой плохонькой, уж он-то сумел бы создать ей ажиотаж, ведь он, как-никак, владелец писарни, у него есть возможности.
Но книги к нему почему-то никак не шли.
Маша очнулась над очередной стопкой рукописей и просмотрела названия. "В гостях у каннибала", "Пропавшее наследство", "Украденный бриллиант".
Девушка быстро пробежала их глазами и поморщилась от отвращения. Опять одно и то же! Рукописи - словно копии своих предшественников, отличается лишь несколько деталей.
Повинуясь внезапному порыву, Маша схватила все три пачки листов и бросила их в камин. Хватит! Если она и понесёт в писарню какие-то истории, то не такие!
Хроники с обречённостью смирившегося с несправедливостью жизни наблюдал за тем, как очередная группа хамоватых детективов и вульгарных эротических романов, жеманно называвших себя дамскими, рванула к двери, снося на своём пути стоявшие в очереди книги.
Но в этот раз что-то пошло не так. Несколько дамских романов уже ввалились в дверь, как вдруг сразу несколько детективов резко затормозили и рванули назад, создавая в проходе самую настоящую кучу-малу.
В образовавшейся сумятице некоторое время ожесточённо толкались друг с другом недавние союзники, рвущиеся вперёд дамские романы и сдающие назад детективы. В итоге пробка рассосалась.
А некоторое время спустя по очереди разнеслось ошеломляющее известие: детективы сдали назад, потому что автор, которого они атакуют, начал их сжигать!
Услышав это, Хроники немедленно преисполнился благодарности и уважения к неизвестному автору.
- Мариана, я уже две недели от тебя ничего не видел, - обвиняюще заявил господин Завирайло-Охлобан, когда девушка зашла за положенными ей роялти.
Маша пожала плечами:
- Не приманивается.
- Жаль, - протянул владелец писарни, - Эти твои преступные истории очень хорошо покупаются. Как напишется новая - приноси.
- Обязательно, - соврала Маша.
На щедрые роялти, что приносил ему барон во Хамм, Станька снял роскошные мебилированные нумера в самом респектабельном отеле города. Он стал одеваться в лучших ателье, питаться в дорогих тавернах и разъезжать в модных каретах. И хотя, на его взгляд, прыщей у него не убавилось, видимо, он всё-таки изменился внешне, и в лучшую сторону - иначе чем объяснить то, что на Станьку стали обращать внимание молодые девушки?
Бывшему гувернёру очень нравилась его новая жизнь. Станька надеялся, что с ней никогда не придётся расставаться, а потому хотел лишь одного - чтобы эти непристойные книги, приносящие королевские роялти, продолжали к нему являться.
О том, что когда-то он испытывал сожаление, не находя после писарных приступов на своём столе увлекательные детективные истории про гениального сыскаря, Станька почти забыл.
Жена лекаря-амуролога дождалась, когда тот отлучится в уборную, и прокралась к столу в его кабинете. Всё, хватит, так больше продолжаться не может! Уже несколько месяцев её муж только и делает, что пишет, словно одержимый. Она устала надеяться, что Лексан Паныч со дня на день отнесёт свою историю в писарню господина Завирайло-Охлобану, и сотни угольных копий разойдутся по городу, а её соседки будут с уважением провожать её взглядами и шептаться меж собой с тайной завистью: "Жена сочинителя".