Страница 41 из 52
И чем дольше разъяснял понятие "роялти" гувернёр, тем больше владелец писарни убеждался в правоте своего подозрения.
- Сорок процентов с первых ста копий и по двадцать пять со всех остальных, - уверенно закончил прыщавый гувернёр и добавил, словно почуяв сомнения господина Завирайло-Охлобана: - Или я забираю свои рукописи и несу частным писарям.
И владелец писарни сдался.
К громко возмущающимся вульгарным эротическим романам, жеманно называвшим себя дамскими, примкнули потрёпанные детективы и брутальные однотипные боевики. Вид у них был решительный и агрессивный.
Напряжение достигло той точки, когда взрыв стал неизбежностью. Хроники ожидал его с минуты на минуту.
И взрыв случился - от эпицентра волнений отделилась небольшая группа дамских романов в окружении детективов и боевиков и рванула на штурм двери, силой распихивая стоявших перед ними.
Послушно дожидавшиеся своей очереди книги, как и все воспитанные и интеллигентные существа, оказались полностью беспомощны перед хамством. Штурмовая группа прошла сквозь плотную очередь как стрела сквозь стог сена. Вломилась в дверь, ведущую в реальность - и исчезла.
Несколько долгих вечеров Маша беспокойно вышагивала по своей каморке, мучительно размышляя над тем, как же приманивать книги. Девушка пыталась повторять всё, что делала той ночью, когда у неё написалась история про мертвеца - садилась за стол, разжигала свечу и принималась копировать "Нюансы". Не помогало.
И вот однажды, после очередного бесконечного дня обвиняющих взглядов господина Завирайло-Охлобана, так и вопрошающих "Ну, где она, новая история?", это просто случилось.
Когда девушка очнулась, она увидела, что перед ней лежит сразу несколько стопок листов с интригующими названиями: "Убийство в ночи", "Пропавший покойник" и "Скелет в шкафу".
Обрадованная Маша принялась знакомиться с плодами своего писарного приступа. "Убийство" она прочитала с интересом, "Покойника" - с некоторым недоумением, "Скелет" - с растерянностью. Хотя все три истории рассказывали о разных преступлениях, Маше все три показались удивительно похожими друг на друга.
Девушка долго раздумывала над тем, стоит ли нести хоть что-то из этих трёх рукописей в писарню. В итоге решила взять всё, а там уж пусть господин Завирайло-Охлобан решает.
В кабинет господина Завирайло-Охлобана попасть удалось не сразу - под дверью стояло с полторы дюжины лиц самого разного пошиба, нервно мнущих рукописи в руках.
"Просто удивительно, сколько людей стали внезапно страдать писарными приступами!" - подумала Маша.
Когда очередь дошла до неё, господин Завирайло-Охлобан только краем глаза глянул на заглавия и бросил рукописи расторопно подхватившему их секретарю.
- Для начала - сто копий каждой. Да, и под другим именем. Что-нибудь более соответствующее названиям. Скажем, Инесса Роковая.
- Вы что же - даже читать не станете? - удивилась Маша.
- Когда бы мне читать? - буркнул владелец писарни. - Ты видела, сколько народу ко мне прёт? И так - уже третью неделю! И все с рукописями! И какими! "Путешествия великана", "Тыща вёрст под водой", "Гордость и предвзятость", "Мир и война", "Звезданутые пришельцы"... Нет, милочка, у меня больше нет времени читать. Если я возьмусь читать, некому будет делать деньги... Всё, иди, пиши дальше, думаю, эти твои истории будут неплохо расходиться. И вот тебе, - спохватился господин Завирайло-Охлобан и, порывшись в ящике стола, достал небольшой кошелёк. - Держи, - протянул он деньги Маше.
- Здесь куда больше, чем зарплата копировщицы, - растерянно проговорила девушка.
- Больше, - согласился владелец писарни и, чувствуя себя умным и щедрым благотворителем, добавил: - Это называется "роялти".
После прорыва группы эротических дамских романов, дешёвых детективов и однотиппных боевиков перед дверью в реальность воцарился сдержанный хаос. Сдержанный - потому что некоторое время в очереди держалась видимость порядка, и в дверь проходили именно те, чей черёд подошёл. Хаос - потому что всё чаще и чаще некорые наглые книги прорывались без очереди.
Хроники только качал головой, глядя на этих грубиянов. Ни стиля, ни грации, ни понятий о правилах. Уважающей себя книге сначала полагается выбрать своего автора - настоящего и единственного. А эти? Прыг в первого попавшегося; похоже, им без разницы, лишь бы человек хоть самую малость владел грамотой - и вперёд, скорее писаться. И, что куда хуже - массово копироваться.
Увлекательные детективные истории про гениального сыскаря словно отрезало. Во время последних писарных приступов Станька писал лишь исключительно непристойные повествования, которые сотнями копировались в писарне господина Завирайло-Охлобана под именем барона во Хамма и расхватывались, словно горячие пирожки.
Появляющиеся из-под пера красочно-неприличные опусы обеспечивали стабильные роялти, но каждый раз, приходя в себя после приступа и с любопытством читая написанное, Станька в глубине души почему-то жалел, что к нему больше не приходят так понравившиеся ему истории про гениального сыскаря. И гадал, что бы ему такое сделать, чтобы снова их приманить.