Всё, что захочешь.

Михаил.

Пос­ле Мюн­хе­на я сра­зу же ре­шил заб­рать Юр­ку к се­бе. За­чем тя­нуть? Я хо­тел его ви­деть ря­дом с со­бой, ло­жить­ся с ним в од­ну кро­вать, об­ни­мать его во сне, чувс­тво­вать под ру­ками ху­день­кое те­ло.

С ут­ра я уб­рался в квар­ти­ре, унич­то­жив все сле­ды Пет­ра. Я год не мог выб­ро­сить его пе­ну для бритья, снять с крюч­ка его лю­бимое по­лотен­це, уб­рать из шка­фа ру­баш­ки. Я не хо­тел его от­пускать. И вдруг лег­ко от­пустил. В мо­ей жиз­ни по­явил­ся Юр­ка.

С его ма­мой мы быс­тро сго­вори­лись. По­хоже, что она бы­ла очень да­же не про­тив то­го, что­бы Юра на­учил­ся жить са­мос­то­ятель­но.

Это был боль­шой из­ба­лован­ный ре­бёнок. Ом­лет ему сде­лай, нос­ки убе­ри, джа­кузи за ним по­мой. Ни­ког­да не убе­рёт за со­бой, по­лотен­ца бро­сит на пол, во­ду не выт­рет. Ве­щи час­то ис­че­зали со сво­их мест. Ес­ли Юр­ка и брал что-то, то ни ра­зу не вер­нул ту­да, ку­да по­ложе­но. Я бо­рол­ся с ним все­ми ме­тода­ми, ко­торые знал, во­зом­нив се­бя ве­ликим Ма­карен­ко вку­пе с Яном Амо­сом Ка­мен­ским.

Тру­довая те­рапия во­зыме­ла своё дей­ствие. Тряп­ка в ру­ки, вед­ро в зу­бы и Юр­ка пол­зал, на­мывая по­лы. Нос­ки и тру­сы я зас­та­вил его пос­ти­рать в та­зике. Хо­зяй­ствен­ным мы­лом. Он в ар­мии, что ли ни­ког­да не слу­жил?

Я схо­дил в во­ен­ко­мат. Ну, да. Не был. Пос­ту­пил в ин­сти­тут и учил­ся. Я поп­ро­сил пов­ре­менить год. В ар­мию Юр­ка всег­да ус­пе­ет. Ко­неч­но, приш­лось дать не­кую сум­му в кон­верти­ке. За всё при­ходит­ся пла­тить.

Как же я пе­репу­гал­ся, ког­да Юр­ка тра­ванул­ся не­понят­но чем! Ду­мал, что пар­ня вы­вер­нет на­из­нанку. Блед­но-зе­лёный, он еле вы­полз из ту­але­та и рух­нул мне на ру­ки. Ока­залось, что это не от­равле­ние. Вот кто бы мне ска­зал, что у не­го эта хро­ничес­кая фиг­ня?

Юр­ка был та­ким бес­по­мощ­ным. Хо­телось от­дать ему всё вни­мание и за­боту. Тут же за­хоте­лось на­зывать его ма­лышом и са­мо­от­вержен­но уха­живать за ним. Уко­лов бо­ит­ся, вот глу­пень­кий! «Ну, по­дума­ешь укол, уко­лоли и по­шёл». Да­вай, род­ной, под­став­ляй зад­ни­цу, не вред­ни­чай. Он по­терял соз­на­ние?! Бо­же! Ка­кой ещё ре­бёнок. И я не­су за не­го от­ветс­твен­ность.

С Юр­ки­ной ма­мой мы дол­го раз­го­вари­вали. При­дёт­ся учить­ся го­товить. Ина­че, я дей­стви­тель­но уг­роблю Юру. Я тут же за­писал ре­цепт его лю­бимо­го ом­ле­та. Как толь­ко ему ста­нет мож­но есть нор­маль­ную пи­щу, бу­ду ба­ловать.

А он не­уго­мон­ный. Ещё бо­ле­ет, а уже ищет се­бе за­нятие. На ра­боту на­мылил­ся. Ка­кая ра­бота? Он ви­дел се­бя в зер­ка­ло? Блед­ный как смерть.

Ве­чером я обал­дел от раз­гля­дыва­ния штор на ок­нах и от за­пахов в кух­не, ко­торые ще­кота­ли же­лудок. Све­жий хлеб, плов – паль­чи­ки об­ли­жешь! А сам си­дит и каш­ку ко­выря­ет. Люб­лю. Вот это чу­до люб­лю все­ми фиб­ра­ми ду­ши. Бу­дет те­бе зав­тра ом­лет. Всё бу­дет, что ни по­жела­ешь.

Как он там ме­ня наз­вал? Мы­шаня? Я рас­плыл­ся в иди­от­ской улыб­ке. Ник­то ни­ког­да ме­ня так не на­зывал. Да­же Пе­тя. У ме­ня ды­хание пе­рех­ва­тило от вол­ны неж­ности, ко­торая вдруг ока­тила с го­ловы до ног.

Юр­ка… Юра… Иди же ко мне. Хрен с этой ра­ботой. Опоз­да­ние – это не кри­минал. Хо­чу, что­бы те­бе бы­ло хо­рошо. Хо­чу дать те­бе всё, что есть у ме­ня – си­лу, здо­ровье. Бе­ри, не стес­няй­ся. Всё толь­ко для те­бя. И боль­ше не бо­лей. Слы­шишь? Луч­ше са­мому пе­ребо­леть, чем смот­реть на твои му­чения. Как же ты по­худел за это вре­мя! Да, су­хари­ки при­бав­ки в ве­се не да­ют. И лёг­кий ты сей­час как пу­шин­ка. И сла­бень­кий ещё.

Юр­ка! Не спать! На ра­боту по­ра.

Да, ра­бота. Юр­ка, ум­ни­ца ты мой. Пла­тить те­бе бу­ду столь­ко, сколь­ко ты зас­лу­жива­ешь. И пусть Свет­ла­на хоть лоп­нет со злос­ти. Ох, и ора­ла она. Сте­ны дро­жали. Ни­чего, от неё не убу­дет. Не от се­бя от­ры­ва­ет.

Юр­ка, что же ты со мной де­ла­ешь? Каж­дое ут­ро мне ка­жет­ся луч­ше пре­дыду­щего. А се­год­ня ты ху­лига­нил. Ми­нет пря­мо в ма­шине. Озор­ник! Вот это по­даро­чек с ут­ра. И нап­ле­вать, что при­сутс­тву­ет неб­режность в одеж­де, и во­лосы рас­трё­паны. Я счас­тлив. Нет ни­чего луч­ше на све­те тво­их глаз, губ, ямоч­ки на ще­ке, хит­ро­го при­щура и свет­лой длин­ной чёл­ки. Твои во­лосы – это уже мой фе­тиш. Они гус­тые и мяг­кие, пос­лушно стру­ят­ся меж паль­цев и пах­нут не­пов­то­римо. Ты идёшь за мо­ей спи­ной, а я чувс­твую те­бя поз­во­ноч­ни­ком, знаю точ­но, что ты сей­час улы­ба­ешь­ся и хо­чешь кос­нуть­ся ме­ня, зак­лей­мить, по­казы­вая всем, что я толь­ко твой.

Как же я от­пу­щу те­бя в Гер­ма­нию? Но мне хо­чет­ся, что­бы ты шёл даль­ше, что­бы у те­бя бы­ло са­мое луч­шее об­ра­зова­ние. Хо­чу гор­дить­ся то­бой. Хо­тя уже и сей­час гор­жусь. У те­бя свет­лая го­лова, упорс­тво и сме­кал­ка. Ты ещё ни ра­зу ме­ня не под­вёл. Гюн­тер в каж­дом те­лефон­ном раз­го­воре хва­лит те­бя. А нем­цы до­воль­но ску­пы на пох­ва­лу.

Для ме­ня су­щес­тву­ешь толь­ко ты. Ме­ня ве­селят тщет­ные по­пыт­ки Свет­ла­ны об­ра­тить на се­бя вни­мание. Ну, а ког­да она нах­ра­пом по­пёр­ла по­корять ме­ня сво­ей сек­су­аль­ностью, я да­же ис­пу­гал­ся вна­чале. Зас­тыл та­кой ко­лон­ной в гре­чес­ком за­ле и поз­во­лил ей рас­стег­нуть по­яс брюк. Я поч­ти ни­чего не чувс­тво­вал. Бы­ли про­тив­ны при­кос­но­вения прох­ладных паль­цев.

- Свет­ла­на Алек­се­ев­на, в чём де­ло?

Она вспых­ну­ла, по­нимая, что от­ветной ре­ак­ции нет.

- Ми­ша… - гла­за на­пол­ни­лись сле­зами. Гос­по­ди! За­чем так уни­жать­ся? Она опус­ти­ла го­лову и мол­ни­енос­но по­кину­ла ка­бинет.

С это­го дня мы поч­ти не раз­го­вари­вали. Не­об­хо­димые сло­ва толь­ко по ра­боте. Жаль. Ведь она неп­ло­хой бух­галтер. Мог­ли бы нор­маль­но об­щать­ся.

Не мо­гу боль­ше си­деть в ка­бине­те. Хо­чу ви­деть Юр­ку. Вы­пить ко­фе – это хо­роший по­вод у не­го по­сидеть. А ещё мож­но до­кумен­ты пря­мо у не­го под­пи­сывать и, не от­хо­дя от кас­сы, про­верять то, что он на­печа­тал. На фи­га этот ка­бинет во­об­ще? Так хо­чет­ся, что­бы ра­бочий день пос­ко­рее за­кон­чился. Что­бы ехать быс­трее до­мой, ку­тать­ся в оде­яла в ве­чер­ней ти­шине, смот­реть на све­чи. Ког­да я стал ро­ман­ти­ком? Юр­ка, иди же сю­да, у ме­ня теп­лее. Ты та­кой прох­ладный, неж­ный, ко­жа глад­кая в мяг­ких свет­лень­ких во­лос­ках. Зна­ешь? Есть хо­роший спо­соб сог­реть­ся. Я сей­час те­бе его по­кажу. Вот, уже и ру­ки теп­ле­ют, ко­жа на жи­воте ста­новит­ся ро­зовой, щё­ки твои за­гора­ют­ся тем са­мым ру­мян­цем, от ко­торо­го у ме­ня кры­шу сно­сит. Юр­ка, ес­ли б ты знал, как хо­чет­ся мне по­дарить те­бе сказ­ку! Ка­жет­ся, я знаю, что те­бе по­дарить на Но­вый год. А по­ка пусть бу­дет вот этот миш­ка. Он та­кой же тро­гатель­ный, как и ты. Я бы тис­кал те­бя веч­но, це­ловал вез­де, лю­бил бы до умо­пом­ра­чения. Ка­жет­ся, что мои моз­ги рас­пла­вились, они ду­ма­ют толь­ко об од­ном. О те­бе.

И вот она та сказ­ка, ко­торую я так хо­тел. Что я ви­дел в детс­тве? Толь­ко чи­тал да ви­дел в ки­но чу­жую сказ­ку. А те­перь она на­ша.

Ты ве­лико­леп­но тан­цу­ешь. Не ожи­дал, что так бу­дет под­властно мне твоё те­ло. Ты слу­шал­ся ме­ня во всём, пол­ностью до­верив се­бя. Спа­сибо.

За­чем я ре­шил те­бя на­по­ить? Те­бе мно­гого и не на­до. Ты ус­коль­зал от ме­ня, до­вёл до бе­лого ка­ленья. Я уже ки­пел, же­лая пой­мать те­бя и под­мять под се­бя. Я ж те­бя хо­тел с то­го са­мого тан­го. Нет ни­како­го тер­пе­жу. Прек­ра­ти пры­гать, те­бе го­ворю. Хвать! Вот так, не уй­дешь те­перь. Блин, он ещё и по­ёт. А го­лосок та­кой чис­тый. Хо­рошо, пой, нас­коль­ко те­бя хва­тит.

Ха! Так жар­ко и тес­но. Как дав­но я это­го хо­тел! Ка­жет­ся, что це­лая веч­ность прош­ла с на­шего тан­ца. Ну, что же, про­дол­жим. Ведь секс – это та­нец, а та­нец – это секс. Нет, я не бу­ду те­бе по­могать. Ты сей­час так воз­буждён, я чувс­твую, как ты под­би­ра­ешь­ся к вер­ши­не. Да­вай, ма­лыш. Ещё нем­но­го. Ты удив­лён? Ма­лень­кий мой, мы соз­да­ны друг для дру­га. Мне с то­бой не прос­то хо­рошо. Мне с то­бой у­ют­но. Жизнь пол­на. Уди­витель­но до кра­ёв.