Поверь мне

Глава восемнадцатая. Выяснение отношений & обвинение.

Когда понимаешь, что слов не хватает, чтобы выразить все, что чувствуешь к человеку, становится невозможным дать ему удобный ярлык. Не прицепишь звание: друга, брата, родителя, любимой. Потому что чувств слишком много, они разные, многогранные по своей сути. А ведь, присваивая ярлыки, мы привыкаем приписывать определенным людям конкретные чувства, такие как любовь к родителям, нежность к любимой или привязанность к друзьям. Но, когда чувств к одному человеку несметное количество и большинство из них совсем не хорошие, легко запутаться. Дать слабину, пропустить важное и превознести яркое, но, по сути, быстро уходящее чувство.

– Прекрати это, – требует брат.

А брат ли он мне, пускай и не по крови? Воспоминания – тяжкий груз, они изменяются под грузом давности, но иногда причиняют всё ту же боль, вместо того, чтобы со временем ослабнуть. Вот и сейчас вижу перед глазами Ена и проклинаю ту, что встала между мной и единственным родным мне человеком.

– Нет, – произношу холодно, отворачиваясь от него.

– Что значит «нет»?! Ты сможешь спокойно смотреть, когда остальные будут ее делить как кость? – кричит он с пеной у рта.

Глаза снова светятся красным, он на грани, и мне так хочется толкнуть его в эту пропасть…

– Мне все равно, – повторяю холодно, смотря прямо в его серые глаза.

Не сходит с ума, не превращается, даже не уничтожает все вокруг. А я бы уничтожал. Я бы ломал все, что попадется под руку, уничтожал бы все на своем пути, пути к ней. Но здесь брат, а мои слова пустой обман. Я тяну, играю, сам не зная, что ожидаю от мелкого волка.

– Брат, это связывание, как ты можешь быть настолько…

– Равнодушным? Это вполне нормальное состояние, когда тебе ВСЕ РАВНО!!! – встаю напротив него, прекрасно зная, что мой последний крик не остался новостью для людей на улице.

Пускай тут поролон и звукоизоляция, вряд ли это поможет от чуткого волчьего слуха.

– Жестоким, брат, – отвечает напротив брат, мрачнея на глазах.

– Если ты такой нежный, так сам пойди и сделай это. У тебя же вполне достаточно прав обладать этой игрушкой. Так бери, пользуйся! – спокойно говорю, хотя хочется истошно кричать.

Что я несу? Что кричу? Это уже не игра, это чувства, мерзкие чувства. Хочу сбежать из палатки, но коротышка с нескрываемой яростью на лице преграждает путь.

– Я не могу, – рычит сквозь зубы.

– Не можешь? Почему? У вас же, мать вашу, любовь, – моя показная ироничность перерастает в простую злость.

– Какая любовь, брат? Она выставила меня за дверь, сделав вид, что понятия не имеет о нашем обряде, что забыла.

– И что, теперь ты решил мне поплакаться?

Может, если бы это был кто-то другой, я бы и поддержал его. Да мне и сейчас хочется, настолько жалким он выглядит, но не могу. И дело здесь даже не в звере, дело во мне. Это моя ярость, моя злость, мои чувства и, самое отвратительное, моя ревность. А от того, что эта ревность во мне вообще есть, ещё более хреново. Потому что ревность не бывает без желания обладать всецело, так что сейчас я от зверя не слишком отличаюсь. Возможно потому и говорю все это, вместо того, чтобы по-настоящему делать хоть что-то.

– Нет, – толкает меня от себя в сторону, – хочу, чтобы ты ее защитил.

– А я не хочу ее защищать! Ты же слышал, я отказался. Что тебе ещё надо? Сам иди и спасай ее, не сомневаюсь, сразу на шею тебе бросится, и все у вас будет хорошо, а мне ещё лучше.

– Да не могу я, брат! Думаешь, я бы не сделал это раньше, если бы смог? Не могу! А против вашего связывания никто не пойдет, тебе стоит лишь показать, что зверь ее принял, и все – никто не посмеет ее тронуть!

– Нет, – говорю тихо после его тирады.

– Брат, – унижается, из-за чего злюсь сильнее, чем до этого.

Что же эта мерзавка с нами сделала? На что заставляет идти и чем жертвовать. Желание разодрать ее на кусочки велико. Почти настолько же сильное, как желание вернуться в дом за ней. Но возвращаться незачем, сама пришла, опять создавать мне проблемы.

– Она того не стоит, – бросаю, выходя из палатки.

***

Белый Волк, божество, в которого верят оборотни. Но которому не поклоняются и не молятся. Статуя, размером в четыре на пять метров, из белого камня, с ожерельем из драгоценных кристаллов само по себе явление редкое, а тут ещё и странная возможность, почти волшебство под новый год появляется. Никогда не верил в эту чушь, возможно, потому что моего желания Белый Волк никогда не выполнял. Из года в год, оно одно и то же, пускай в разных интерпретациях – убить зверя. За все годы этот кристалл так ни разу и не засветил мне, показывая, что моё желание сбудется. Остальные, конечно, говорят, что он действительно волкам помогает, вот только я не верю. Судя по тому, как погрустнел Дима, когда камни не загорелись, загадал он быть со своей Ниной, что весьма логично. Подхожу следом, касаюсь холодного камня.