Поверь мне

Оборачиваюсь, конечно же это тот «Ю-ра»! Братец пока не понимает, что происходит, но делает шаг в комнату и приходится остановить его рыком. Нельзя, просто нельзя, чтобы остальные об этом узнали, по крайней мере пока я ее отсюда не заберу.

– Надоели, – вздыхает эта пьяная зараза и отвлекает от гляделок с братом.

Кажется, всего лишь не говорить на эту тему больше не получится. Поворачиваюсь, чтобы проверить как она, и получаю по лицу кулаком. Серьёзно, эта толстая зараза меня ударила! Кулаком! Меня в жизни женщина не била! Да еще так внезапно и не понятно за что. Что-то я совсем теряю нить ее мыслительного процесса, в ней абсолютно отсутствует логика.

– Достал, – с невинным видом пояснило это чучело, и я слетел с катушек.

Словно кто-то нажал переключатель, заставив наорать на эту сумасшедшую! Дальше вообще началось что-то невнятное, толстуха свалилась со стола, начала нести какую-то ерунду, а где-то там, на заднем плане кудрявый обо всем догадался. Вот как-то странно, но меня в тот момент заботило лишь то, что эта дура под юбку одни колготы надела. Серьёзно, я думал исключительно о том, что эта зараза теперь точно простудится, банально потому что не догадалась засунуть свою толстую задницу в джинсы. О чем она вообще думала, собираясь в горы в летней юбке? А я о чем думал? Она же, как ребенок, честное слово! Вот правильно с собой взял, а то не понятно, что бы с ней потом без меня стало?!

– Даша, – вздыхаю тяжело.

Вроде бы начинаю понимать, откуда у меня такие странные мысли касательно заботы о ней. Это связывание, лишь оно может так действовать. Может заставить чувствовать потребность защищать и оберегать ее, даже если ненавижу. По телу проходят мурашки, мне кажется, я теперь точно ему проиграю. Не знаю, сколько ещё смогу мириться с ним. Не знаю, как объяснить все это брату, но он сам все решает. Его решение и несколько шагов в сторону моей толстушки заставляют насторожиться зверя. И многоговорящие взгляды, которыми они обмениваются, говорят, что эта их любовь или что у них там было, совсем не в прошлом. Она до крови прикусывает губу и отводит глаза от кудрявого – это говорит мне намного больше, чем слова. Так же, как и то, что братец делает почти также, только сжимает руки в кулаки.

Я теряю контроль, вот он был, и уже нет. Все происходит очень быстро, Даша закрывает лицо руками, ее комнатная собачка улавливает запах ее крови из прокушенной губы и бросается на нее. Мы со зверем сливаемся воедино, и впервые меня это не заботит. Гнилая волчица разбивает мебель своим тельцем, и я уже поворачиваюсь, чтобы отбросить превратившегося кудрявого, но не успеваю. Реакция срабатывает быстрее, чем я понимаю, кто именно пытается меня ударить. Честно, ее смелость, особенно подогретая алкоголем, уже в печенках сидит. Отправляю ее к волчице, как раз перед тем, как брат сбивает меня со стола и просто вминает в ближайшую стенку. Даша кричит так жутко, что моё сознание заглушается почти полностью, и зверь выбивает братом стену насквозь. Кирилл и Дима присоединяются к нашей куче, и мы все вместе летим с каменного уступа вниз. Зверю плевать, кого рвать когтями, кого ранить, он хочет исключительно одного – убивать.

Приземляемся, сбив несколько деревьев, и почти сразу расходимся в разные стороны. Громкое рычание осыпало снег с ближайших деревьев. Кирилл и Дима почти сразу отходят, знают, что со мной им ничего не светит. Но вот с Юрой все по-другому, глупый малец пока не понимает, что я не могу себя контролировать. Или возможно ему тоже снесло крышу от ревности, как и мне?

Его зверь вполовину меньше меня, чёрная шерсть встала дыбом, глаза красные с вертикальными зрачками. Вероятно мы оба понимаем, кто проиграет в этой схватке и всего лишь оттягиваем неизбежное. Кудрявый срывается с места первым, сносит меня и несколько деревьев на своем пути. Казалось бы, мелкий и подвижный, ему нет места в грубой лобовой атаке, но у брата удивительный талант с помощью своей небольшой силы ронять противника, убрав из-под него точку опоры. Чем ты больше, тем громче падаешь. Вот и со мной он проделывает то же самое, мы катаемся по склону и падаем в ещё один обрыв. Эта драка продолжается долго, настолько, что все решает один удар.

Брат ранен, несерьёзно, но двигаться не может. Нависаю над ним, прижав одной лапой к красному от нашей крови снегу, и замахиваюсь другой, чтобы распороть ему глотку. Время как будто останавливается, и я с ужасом понимаю, что именно чуть не сделал. Из-за какого-то связывания, из-за какой-то девчонки я чуть не убил брата, лучшего друга. От этой мысли перехватываю контроль и превращаюсь в человека.

Брат вырывается, пытается укусить, и мне приходится снова прижать его к земле, но теперь обеими руками. Смотрю в его красные звериные глаза, пытаясь пробиться к человеческому сознанию. Слов не хватает, чтобы высказать все, что чувствую. С одной стороны, злость на себя, на свое поведение, ярость от того, что это случилось именно со мной и стыд. Жгучий стыд за то, что позволил себе потерять контроль, смешанный с виной.

– Прости, брат, – все, что приходит в голову сказать, – ты проиграл.

Поднимаюсь на ноги, подбираю чистый снег и смываю им кровь с лица. На кудрявого стараюсь не смотреть, но замечаю, что он тоже превратился в человека и продолжает лежать на земле. Поворачиваюсь к нему, протягиваю руку, чтобы помочь подняться, но он отмахивается. Брат поднимается сам и почти сразу уходит, явно демонстрируя грозным рыком, что не хочет, чтобы его останавливали или сопровождали.