Поверь мне

Схватил этого идиота за шкирку, затащил его обратно за наш столик, грозно рыкнул, чтобы не рыпался, как и Кирилл, и засунул эту чёртову перегородку обратно.

– Сидите здесь и не рыпайтесь, – приказал им, а то вдруг они и так этого не понимают.

Сам подошел к ее диванчику и встал прямо перед ней.

– Пошли, поговорим, – о чем говорить с ней я не знал, просто хотел, чтобы она отсюда ушла.

– Не хочу, – говорит она упрямо, сверля меня взглядом.

За ее столом остался лишь один парень, и, стоит отметить, что смотрел он на нашу немую сцену с интересом.

– Проваливай, – сказал ему, и он ушел, странно улыбаясь моей толстушке.

– Кто это? – провожаю этого странного парня взглядом, что-то мне в нем очень не понравилось.

Даже больше чем то, как Кирилл и Дима к ней приставали, было что-то неприятное в его скользком взгляде.

– А тебе какая разница? – она откинулась на спинку дивана, с вызовом глядя на меня.

Чувствую себя извращенцем, потому что это ее небрежное действие вызвало во мне желание. Готов поклясться, она так со мной флиртует. Если нет, то я все-таки больной ублюдок. Сжимаю и разжимаю кулаки, не могу себя заставить, не дышать носом, не ощущать ее запах, не хотеть ее.

Ненавижу, бог мой, как же сильно я ее ненавижу.

Меняю тему, хочу узнать, что это за парень, но она делает так же. Переводит стрелки на мой запрет, а потом взяла и нагло спросила:

– Что это за новый прикол, нравится надо мной подшучивать?

Серьёзно, она сказала так, что можно подумать – это все шутка. Это дурацкое связывание, умопомешательство парней и влюбленное бешенство моего зверя. Это все из-за нее, во всем она виновата. Моя жизнь из-за нее превратилась в одну дурацкую шутку! Как же мне хочется переломать ее толстую шейку, чтобы не услышать больше ни одного слова. Чтобы зверь страдал, орал в агонии и бессилии от того, что не смог меня остановить. Чтобы ненавидел меня так же сильно, как и я его.

– Ты, – слов не хватает, чтобы сказать, как сильно я ее ненавижу.

Все она, это все она! Его больная любовь к ней решила судьбу этой мерзкой девчонки. Мне нужно всего лишь скрутить ее шею, чуть дольше задержать руку и все. Все кончится.

Она дает мне по лицу, и я словно прихожу в себя. Ее лицо бледное, она задыхается, в глазах боль и страх. Я стал чудовищем для нее и тем более для себя. Отпускаю ее, падает на диван и громко кашляет.

– Что случилось? – спрашивает Ваня из-за ширмы, но пока я сам не могу толком понять, что произошло.

Зверь не остановил меня, не перехватил контроль над моим телом. Он не мог?

Чувствую, как он терзает меня изнутри, чувствую его панику. На самом деле он не может меня остановить, если я настолько сильно пожелаю ее смерти, что заглушу его сознание в себе? Почему на то короткое мгновение, что видел страх в ее глазах, вспомнил о маме. Она так же смотрела на отца, когда он в очередной раз бил ее. Неужели от отца мне досталась не только внешность, но и эта страшная жестокость? Когда-то я пообещал себе, то никогда не стану похожим на него. Получается, я врал?

Во что она меня превратила?

Она ничего не сказала о том, что случилось, своему брату. Тот скрылся за ширмой, так и не поняв, что я только что чуть не убил его сестру.

Мне нужно уйти, срочно нужно уйти отсюда, пока не убил ее, пока не убил всех здесь. Еще никогда не чувствовал себя таким чудовищем.

– Иди, помойся что ли, воняешь, – не знаю зачем сказал ей.

Может просто хотел, чтобы она тоже ушла из этого клуба. Хотел, чтобы она исчезла из моей жизни, как будто ее и не было никогда.

– Пошли, – приказал парням и, не оборачиваясь, направился к черному выходу.

На улице почти сразу превратился в волка, плюнув на все наши правила. Так давно не делал этого, что было больно, но боль мне сейчас и была нужна. Она отрезвляла, заставляла чувствовать себя все еще человеком, а не чудовищем, которым, по сути, и являюсь. Не знаю, сколько мы пробегали, прежде чем я смог наконец собраться в более или менее вменяемое состояние. Как обычно, почти на рассвете прибежали в наш лагерь недалеко от дома. Там всегда стояла палатка с одеждой и едой.

– Чувак, ты превратился! – радостно завопил Кирилл у меня за спиной, превратившись в человека.

Не спрашивая и ничего не говоря, опрокинул его на землю и бил, бил по морде, пока тот не престал двигаться.

– Ты что делаешь, мать твою! – кричит Дима, и я берусь за него, сшибаю его так же и первого.

– Как дети малые! – влезает Ваня, и наша драка перестает быть избиением.

Мы тяжело дышим, развалившись по разным углам палатки. Драка в человечьем обличии мне всегда нравилась больше, после нее болят сбитые костяшки рук.

– Я же говорил, что это была глупая идея, – проговорил Кирилл, потирая ушибленный подбородок.