Поверь мне

Глава десятая. Подготовка к побегу & злая тоска & возвращение.

Чуть больше года назад…

Закрываю глаза, это воспоминание одно из самых сложных. Оно оставило в моем сердце шрамы, которые со временем превратились в гниющие рубцы. Мы ждали того момента, когда в воздухе появится запах серы, это бы означало, что газ всё-таки просочился. Но, похоже, Ен постарался на славу.

– И что мы будем делать дальше? – прошептал кудрявый рядом со мной.

– Спать. Непонятно, как скоро действие наркотика выветрится, и мы сможем превратиться. До этого времени лучше притвориться, что мы снова надышались и отключились, – шепчу ему и, чуть покороче, объясняю Ену.

Молчаливый парень только кивает, после чего я также ложусь на пол, даже в темноте различая окружающее предметы. Один из плюсов того, что ты оборотень, очки ночного зрения тебе не нужны.

Мы молчим, я слышу, как немного нервно бьются наши сердца. Это далеко не первая попытка выбраться отсюда. Чтобы Ен смог дотянуться до решетки, пришлось потрудиться с кандалами на ногах. Они были слишком короткие, мальчик просто не мог дотянуться туда, даже сидя на моей шее. Для того чтобы это все-таки получилось, мне и кудрявому пришлось отогнуть кандалы так, чтобы они сползли от щиколотки к пятке. Хорошо хоть сырости уже не было, а то в ней раны заживали очень долго, и, если бы не наша регенерация, мы бы уже с трудом могли двигаться.

– Брат, – позвал кудрявый тихо.

– Я же, кажется, сказал: «спать»?! – шепчу ему зло, отворачиваясь от него.

– Не могу, наверное, я разучился спать без этой дряни, – кудрявый подставляет руки под голову и смотрит в угол. – Хорошо хоть малой спит, я даже не догадывался, что пришлось пережить этому мелкому. Это же уму непостижимо – потерять родителей на собственных глазах всего в десять лет.

Он замолчал надолго, и отчего-то я впервые захотел рассказать то, что никому никогда не говорил.

– Мне было восемь, когда я впервые превратился, – говорю очень тихо, не желая будить мальчика.

– Да ты шутишь! – кудрявый толкает меня в спину, хочет, чтобы я обернулся к нему. Сил, чтобы рассказывать такое, смотря кому-то в глаза, нет.

– Я перешел всего за одну ночь и… – говорить было тяжело, мне всего лишь хотелось с кем-то поделиться, рассказать кому-то о том, что помню.

– Всего за одну ночь? Поверить не могу! Я мучился целых три дня, и мне говорили, что я еще быстро перешел, – пробормотал кудрявый, как по мне с чрезвычайно неприемлемым энтузиазмом.

– Ты хоть когда-нибудь затыкаешься или все время всех перебиваешь? – не сдерживаюсь, решив, что явно выбрал не того человека, с которым могу поговорить о таком.

– О чём ты? Я просто рад, что ты, наконец, стал что-то о себе рассказывать. Я уже и не знаю, что о себе рассказывать, так много рядом с тобой приходится говорить, – кудрявый снова толкает меня в спину, так что я не выдерживаю и поворачиваюсь к нему.

Закатываю глаза, когда вижу его счастливую улыбку. Этот парень не перестает меня удивлять, никак не могу понять, что с ним не так? Все волки такие ненормальные, как он?

– Забудь, – вздыхаю, снова жалея, что вообще заговорил и собираюсь отвернуться, но он не дает.

– Нет уж, сказал «а» тогда и «б» говори!

– Может тебе еще и остальной весь алфавит рассказать? – не удерживаюсь от язвительности, шипя на этого придурка.

– Братан, я серьёзно, пора тебе начинать хоть немного доверять людям. Ты же меня даже «братом» назвал! Хватит строить с себя альфа-самца, – вот знал же, что зря ляпнул то слово, знал, что этот хитрый гад припомнит мне это, но не думал, что так скоро.

– Я никому не доверяю: ни людям, ни зверю внутри себя.

– Братан! Это же бред, все равно, что не доверять самому себе! Он же часть тебя, а не инопланетная тварь похожая на Чужого, – так и знал, что он скажет что-то подобное, все-таки он с детства знал, что станет оборотнем.

– Как по мне, он хуже личинки Чужого. Вместо того, чтобы съесть и покончить с этим, остается внутри, даря иллюзию свободы, – мне кажется, я не против одолжить у этих уродов рецептуру наркотика, лишь бы больше никогда не чувствовать зверя в себе, как сейчас.

– По-моему ты слишком все усложняешь, брат. Нужно всего лишь смириться и принять эту часть себя, – он вздыхает, как будто объясняет мне очевидные всем вещи.

– И сильно ты можешь себя контролировать, когда превращаешься? – иронизирую.

– У бет все не так, как у альф, превратившись мой, как ты выразился «зверь», слушается не меня, а моего альфу. Наши эмоции, чувства и желания едины, так что я не могу понять, как ты можешь открещиваться от самого себя, это, по крайней мере, глупо… Чем больше этот «зверь» доверяет тебе, тем и ты сам, и он сильнее, сила-то в единстве стремлений, – какие высокопарные речи, однако.