Поверь мне

– Что сделал? – переспросил, не понимая.

– Ты и этого не знаешь? – мужчина поднял брови в удивлении. – Неужели рядом с тобой не было родителей или дальних родственников-оборотней? Кто-то же должен был знать о том, что ты родился волком.

– Родился? Разве я родился с этой тварью внутри? – даже чуть приподнимаюсь в кресле, не веря его словам.

Мужчина смотрит на меня странно, как будто изучает под микроскопом.

– Сколько тебе было лет, когда ты впервые превратился? – задал он еще один вопрос, вместо того, чтобы ответить на мои.

– Восемь! – резко выкрикиваю со злости, и мужчина белеет на глазах.

– Как? – с придыханием произносит он, даже закашливается и ударяет себя несколько раз рукой по груди. – Как ты смог выжить?

Странный вопрос, я не понял его. Моё замешательство заставило мужчину заговорить лишь через какое-то время, казалось, ему нужно было о чем-то срочно подумать, а я мешал ему.

– Переход – это событие, когда подросток, впервые превращается. Обычно он длится несколько дней, во время которых его тело меняется первый раз, что сопровождается ужасной болью. И мало кто способен это пережить. Особенно девушки, они умирают чаще всего, – он замолчал на какое-то время, словно давая мне время и возможность осознать сказанное.

Несколько дней? Нет, у меня все закончилось утром, часов через семь или чуть больше. Было ли мне больно? Не помню, боль тогда ничего не значила для меня, особенно когда я нашел то, что осталось от трупов. Подождите-ка, он сказал подростков?

– Подростков? – переспросил удивленно.

– Именно, подростков! За все годы, что я живу в этом мире, самый младший из нас пережил переход в четырнадцать лет. И это не шутки, в четырнадцать! Все, с кем случался переход раньше – умирали, абсолютно все, – он странно и не тему ситуации улыбнулся и затряс руками, не в силах сдержать эмоции. Лично мне от этого было ни холодно, ни жарко. Да какая мне разница, когда это случилось? Я бы хотел, чтобы этого их перехода вообще никогда не было!

– Твои родители были оборотнями?

– Нет.

– Уверен? – всё докапывается он.

– ДА!

Если бы они на самом деле были бы такими, разве я бы не понял? Разве я бы тогда смог… убить их?

Дмитров надолго замолчал, глядя на меня, точно изучая по-новому. Он заговорил через какое-то время, откинувшись на стул.

– Когда бета переходит переход, то инстинктивно ищет сильнейшего, чтобы победить его или проиграть, но оказаться в его стае. Это животные инстинкты, но порой они бывают очень жестокими, – он замолчал на какое-то время, потом поджал губы, почти спрятав рот в пушистых усах. – Я родился бетой, полжизни им пробегал и многих на своем веку повидал. Потому и знаю о чём говорю, ты не виноват.

Я уже неоднократно слышал эти слова, их мне часто повторял дядя, после того когда узнал правду, после того как узнал, во что я превратился. Мне нечего было сказать ему, да и в свое прошлое посвящать никого не хотелось.

– Порой во время перехода сознание зверя и человека путается, и наши эмоции влияют на него. Если, будучи человеком, ты ненавидел или чувствовал злость к близкому, то зверь будет чувствовать ее тоже. Только вот зверю будет все равно, кого раздирать на куски, соседского мальчика, который избивал тебя, или мать, отругавшую тебя за порванные на коленке брюки, – он замолчал, потому что я сжал подлокотники кресла с такой силой, что они в моих руках разлетелись в щепки.

Закрываю глаза, мне тяжело дышать, руки дрожат, зверь скребется, он понимает, как мне плохо и просто жаждет захватить контроль. Несколько долгих мгновений сижу так, пока борюсь с собой, пока выбрасываю ненужные мысли и закрываю все чувства где-то глубоко внутри. Открываю глаза лишь тогда, когда уже спокоен.

– Удивительно. Твой самоконтроль поражает, думаю, из тебя получится лучший альфа из всех тех, что я видел раньше, – он улыбается, хочет так меня похвалить? Или подлизаться, чтобы я взял их сына в стаю?

– Я не собираюсь брать вашего сына в свою стаю. Мне никто не нужен, исключительно ответы на мои вопросы, – говорю как можно спокойней, но голос не слушается меня и ломается как у подростка.

– Как тебя зовут, мой мальчик? – мужчина вздыхает, смотрит на меня и стучит пальцами по столу.

– М… Меня зовут Кай, – чуть не сдал себя, прикусив губу от досады.

– Кай, хочешь, я расскажу тебе о том, почему моя жена так пристала к тебе? – мне не хотелось, но вопрос явно был риторическим. – Дима не наш ребенок, я думаю, ты это понял. Наш родной сын умер, когда ему было всего два года.

Мужчина замолчал, в его глазах была боль, он посмотрел в окно отрешенно и долго собирался с духом, чтобы заговорить дальше. Говорить что-то не хотелось, да и слова здесь были лишними.

– Мой сын умер от того же, от чего умирает большинство из нас, от перехода, – на его лице отразились эмоции злости и раскаянья, возможно он чувствовал вину за что-то. – Ему было всего два года, совсем кроха еще, он не мог выжить, просто не мог.