Страница 90 из 108
Безумная радость охватила северянина, когда он узнал, что хрупкая леди сбежала. И тогда же мелькнула досада, из-за страха ли непонятного ему, ни словом, ни взглядом не попросила она защиты, можно сказать добровольно уехала…
Если бы он знал наверняка, что она не хочет уезжать, разве удержали бы его запертые двери! И всё же он побоялся навязываться ей. Сейчас, может, повёл бы себя по-другому… хотя, что себя обманывать, ни за что не стал бы и сейчас принуждать, лучше с собой что сделать, чем её обидеть.
Как же сложно, как понять себя, её?! Почему всё произошло так глупо, бестолково? Сколько боли ему причиняла та её боязнь. Сколько ревности было к помощнику Харну, с которым она общалась, смотрела на него, слушала, улыбалась ему. Чего стоило ровно общаться с лекаришкой, жалким, тощим, не умеющим держать меча в руках, а она поверяла ему свои тайны, позволяла ухаживать за собой.
Столько лет прошло, а всё помнится и переживается так же свежо, рождая те же чувства, как будто вчера всё произошло.
Из дома письмо пришло, всё плохо там. Отец и мать уже старые совсем, сестра с мужем уехала далеко. Она писала, что родные земли опустели, работать на них некому, старший брат спивается, жалеет себя и земли, превратившиеся из отдельного государства в район Новой Империи, причём не самый важный, не самый большой, не самый нужный, совсем бесперспективный… Плохое письмо, но в то же время счастливое, ведь оно даёт возможность вернуться, закончив службу по договору.
Пропади она пропадом. Ничего она Ингвару не принесла. Ни новых плодородных земель, ни несметных богатств, разве что можно здесь набрать слуг, но стоит ли их тащить в такую даль? Правда слугами их называют только потому, что рабства нет в Империи, но сути не меняет. Для местных жителей, готовых работать, это единственный шанс выжить и узнать, что такое зрелость, старость.
До сих пор здесь племенной строй, и воинственные племена грабят более спокойных соседей, предпочитающих выращивать еду, собирать, охотиться. Бесконечный процесс. Когда доводят мирных соседей до голодной смерти, то принимаются терроризировать прежних напарников в набегах и превращают более слабых в рабочую силу. Северяне, проявившие себя как 'сильное племя', дающее защиту и питание, оказались для многих предпочтительнее своих соплеменников.
Забрать с собой можно хоть сотню добровольных слуг-рабов, но слишком долог путь, да и дохлые они для жизни на Севере. Даже жители Большой реки брезгуют такими работниками. Для домашних дел их учить всему надо, а на тяжёлых работах быстро загибаются.
Мужчина помассировал виски. Нужно было сосредоточиться и определиться, сколько с ним будет возвращаться воинов. С родных земель уходило около трёхсот боевых единиц, но по пути многие оставались на выбранных землях, даже не хозяевами, как обещалось когда-то их предводителем, просто переселенцами под крылом своих. Кто-то погиб от оружия, кто-то — от болезней.
Сейчас с ним набиралось чуть больше сотни воинов, но некоторые из них захотят остаться здесь. Вкусили 'всевластия' и не променяют его ни на что. Только Ингвар назвал бы по-другому нравящуюся некоторым такую жизнь — не всевластие, а вседозволенность. Его отец всю жизнь правил драчливым малочисленным народом и кроме сидения во главе стола да уважения, никаких привилегий ему это не давало, только головная боль от забот. Вот у него была власть, и он распоряжался ею, осторожно, с обдумыванием на десять лет вперёд каждый шаг, а эти только дурь свою лелеют.
Устал. Как медленно тянется время, словно застревая в тягучем мареве удушающей жары. Когда же прибудет смена? Надоело. Домой бы скорее.
***
Положение осаждённых усложнялось. Предусмотрительность Ксении и работа Антония подарила жителям иллюзию, что у них не то чтобы всё по-прежнему, а даже лучше. Торговля процветала как никогда. Каждый старался придумать себе дело, которое было бы востребовано за границей и приносило доход. Покровительство хозяйки и посредничество её управляющего позволило даже самым бедным подняться в финансах, прилепляя свою продукцию с королевским клеймом к общему потоку.
Только Лукиан и Александр понимали больше других, видя, как ситуация меняется. Каждую неделю они ловят лазутчиков, пытающихся найти в горах тайные тропы, ходы, которыми пользуется Антоний, и вопрос времени, когда их найдут и начнут перекрывать. Появились первые убитые, раненые, и это было только началом.
По-прежнему было открыто две дороги в королевство, но по ним никто больше не ездил, кроме гонцов с письмами, предлагающих срочно сдать налоги, прислать юношей в воинскую часть, и вообще прекратить баловство. Блокаду наместник не снимал. Все говорило о том, что следует ожидать либо прямого нападения, и тогда придётся окончательно завалить дороги, либо будет масштабная диверсия. Без сомнений нападающие начнут прорываться к особняку, чтобы захватить леди или младшего лорда.
Награда назначена за всех членов семьи Орисов, дороже всех оценили графиню-королеву и наследника наместника. Остальные рассматривались, как рычаг давления на бунтующую леди. Вот и вся информация, что удалось выжать из пленных лазутчиков.
Дела складывались так, что приходилось заводить тюремный блок, надсмотрщиков, ответственных за содержание и питание пленных. Заключённым досталась работа в горах по прокладыванию новой дороги. Ксения, узнав, что кузнец может теоретически выковать подобие рельс, ухватилась за эту возможность и мечтала сквозь гору проложить путь для вагонеток. Работа по прокладыванию 'гномьего' туннеля шла медленно, но и кузнец — не завод, потихоньку, под давлением хозяйки, изготовлял рельсины, которые сразу укладывались, облегчая работу по вывозу камней из хода. Временами привлекался северянин с 'этой смесью', но, опасаясь обвала, работал он с аптекарскими дозами, лишь слегка облегчая каторжный труд.