Страница 132 из 145
- Доказательства… - беззвучно повторила Вета. – Какие доказательства?
- А я знаю? – Августа пожала могучими плечами. – Вот как в следующий раз Лючию увижу, так расспрошу, что там и как. Только нескоро это будет.
Какие это могли быть доказательства, если тот, кто мог что-то предъявить, давно мертв? Кто был этот самозванец, Вету не интересовало бы, если бы… если бы не поединок. Если правда то, что болтают, если это был в самом деле тот старый обычай… да нет, чушь какая! Кто, кроме Патрика, мог? А он – убит. Значит, самозванец.
Она повторяла себе это, просыпаясь среди ночи и лежа до рассвета без сна. Говорила днем, укачивая Яна или стирая белье. Она перестала есть и спать… говорила – и то верила, то не верила. Поединок. Если это правда, то Патрик…
Нет, не может быть.
- Вот что, милая, - сказала однажды вечером бабка Катарина, когда Вета разбила третью чашку и посыпала кашу Яна солью вместо варенья. – Что-то неладное с тобой творится. Ты не пузата часом?
Вета перевела взгляд запавших глаз на бабку и улыбнулась.
- Что вы, бабушка, куда мне. Вернее, откуда…
- Я уж не знаю, откуда, но вижу, что не в себе ты. Что стряслось? Малец вроде здоров, а ты изводишься. Ну? Говори, что случилось?
- Ничего, бабушка.
- Ты мне сказки не рассказывай. Из-за чего маешься? На себя посмотри, от тебя тень осталась. Ну?
Вета молчала.
- Не хочешь говорить. Значит, маета твоя с прошлым связана. Или думаешь родню отыскать да объявиться?
Вета молчала.
- Боишься поди? Правильно делаешь, что боишься. Кто его знает, что там за новый король…
- Не в том дело, бабушка, а… - она запнулась. Как объяснить? Вот так вот взять и вывалить: мой ребенок – королевского рода, а отец его, возможно, сейчас взошел на престол?
- Вот что, - сказала бабка. – Говорят, коронация скоро. Ты сходила бы, поглядела издали. Может, кого из своих в толпе увидишь. Они тебя в таком виде не признают, а ты посмотри тихонько: если живы-здоровы, значит, и тебе вернуться можно, значит, гроза прошла. Если не найдешь никого, останешься у меня опять. Правильно я говорю?
Вета перевела взгляд на темнеющее окно и вздохнула. Ветка яблони в огороде сиротливо моталась под порывами ветра.
* * *
Дел скопилось – невпроворот. Если бы можно было растянуть сутки в сорок часов, и то, наверное, времени не хватало бы – во всей каше, варившейся в стране в последние два года, разобраться, казалось невозможным и за десять лет. Но тебя никто не заставлял в это влезать, думал Патрик, а раз уж влез – терпи. И не просто терпи, а оправдай ожидания тех, кто поддерживал тебя, кто на тебя надеялся, кто теперь смотрит испытующе и выжидающе, и обмануть их будет – хуже смерти.
Да впрочем, и черт бы с ним, со временем, вставать будем на час раньше. Но силы… сил не хватало. Первые дни мессир Тюльен ходил за Патриком, как привязанный, не отставая ни на шаг. Король повадился, точно затянутая в корсет девица, хлопаться в обмороки несколько раз в день. Министры и лорды сначала пугались и суетились вокруг (все, кроме Лестина – он, самое страшное уже переживший, спокойно ждал, пока Тюльен не сделает все необходимое), но через неделю, кажется, начали привыкать – по крайней мере, паники во дворце стало меньше. Первые две недели Его Величество можно было найти только в двух местах: в рабочем кабинете и в спальне, куда король доползал едва ли не по стеночке и падал на кровать пластом, не пуская никого, кроме сестры и Лестина.
Но дворцовые лекари свое дело знали, и на исходе месяца Патрик перестал пугать окружающих худобой и бледностью, уже спокойнее спал по ночам и, как выразилась ее высочество Изабель, «вообще на человека стал похож – не стыдно иностранным послам показать». Впрочем, с иностранными послами пока шло туго: ближайшие соседи восприняли происходящее в Леране с разной долей негодования. Войну прекращать никто, конечно, не собирался. Патрик про себя чертыхался, но единственный человек, кому стоило выразить недовольство, уже ничего в свое оправдание сказать не мог.
Если бы дело касалось только претензий Элалии и Версаны, с этим еще можно было бы справиться. Но Его Величество король Залесья, тесть несостоявшийся, тоже требовал своего. Провинция Конти уже несколько десятков лет была спорной землей, но если бы состоялась свадьба Патрика и Эвелины Залесской, Залесье отказалось бы от прав на нее. «Нет свадьбы – нет и земли», - примерно в таком духе сказал в лицо Густаву еще год назад посол Залесья маркиз Фитус, как раз перед тем, как король Марциус Залесский ввел войско в Конти. Правда, дальше Конти их претензии не простирались, но раздавать страну по кусочкам Патрик не собирался – не для того собирали. Увязшему на юге Густаву было не до того, чтобы кардинально разбираться с севером, и все, на что его хватало, это отделываться невнятными угрозами. Но сейчас тянуть дальше было никак нельзя.
Слава Богу, затихли хотя бы самозванцы. Последний, приморский, пойманный в октябре прошлого года, был казнен зимой – всенародно и с особой жестокостью; новые пока не появлялись. То ли испугались, что вряд ли, то ли, прослышав о воцарении нового короля, выжидали. Патрик понимал, что должен сделать все, чтобы намерения их угасли, не найдя у народа поддержки.