Женщины во лжи

Она принялась расспрашивать, что привело столь юное создание в это богом забытое место, но я не отвечала. Тэйлор Эмери. Имя отозвалось каким-то болезненным воспоминанием, перед глазами появились реки крови, изувеченные тела и подвалы, превращенные в камеры пыток. 

- Я вас знаю! – бухнула я в середине ее фразы о неприязни к лилиям. Она осеклась, но тут же расплылась в улыбке: 

- Как приятно, что мое творчество популярно среди молодого поколения. Вот, приехала за вдохновением. 

- Разве в этих местах орудовал какой-то маньяк? – спросила я, интуитивно понизив голос и наклонившись ближе к ней. Она рассмеялась: 

- О, дорогая, поверьте, их во всех местах было предостаточно. 

Эта женщина снискала популярность, крапая полудокументальные книги о серийных убийцах, действовавших во всех уголках Штатов. Я не была ее поклонницей и за творчеством не следила. Как-то прочла одну книжку. Ужасно… 

- Сегодня планирую осадить местный архив. А вы здесь…? 

- О, я учусь в колледже имени Вудро Вильсона, в Чарльстоне, увлечена историей Гражданской войны и веду исследовательскую работу, основанную на фронтовых письмах. Пытаюсь восстановить повседневную жизнь солдат, понимаете? История повседневности сейчас самая актуальная, даже актуальней, чем гендерное направление! Мои научные публикации увидел полковник Натаниэль Хэмптон, он написал мне, сказал, что ему понравилась моя статья, и пригласил ознакомиться с его личным архивом. А его дед был в бригаде Джона Гордона, а значит, сражался при Геттисберге, представляете? 

Не стоит спрашивать меня о моей деятельности. Могу тарахтеть часами, как одержимая. Мисс Эмери только междометия и успевала вставлять. Большего поощрения мне и не требовалось: 

- Его бабушка сохранила письма – все-все! И переписку со своим братом, а он из «Луизианских тигров», и все это полковник Хэмптон хочет передать мне, для научной работы! 

У меня закончился воздух, и пересохло во рту. Замолчав, я отпила из кружки, ожидая восторгов от такой находки. Но писательница была удивлена другим: 

- Радует, что среди молодежи есть такие увлеченные натуры! Редкость! 

Я тут же вспомнила, что не одинока в своих увлечениях и полезла в карман за телефоном. Лекси не отвечала. 

- Вы согласны? – неожиданно обратилась Тэйлор к призраку в кресле у камина. Я обернулась из любопытства. Женщина подняла взгляд, но не ответила. Но мисс Эмери не сдавалась: 

- Как вы находите Пайнвуд? 

Леди медленно выпрямилась, сфокусировала взгляд, отставила кружку на скамеечку для ног - словом, приготовилась вступить в диалог, и ответила бесцветным голосом: 

- Здесь очень тихо. 

- И правда! Вы здесь по делам или отдохнуть приехали? 

Вспомнилось, что Тэйлор Эмери начинала писательскую карьеру, строча заметки в какую-то бульварную газетку. 

Этот вопрос поставил прикаминное приведение в еще больший ступор. По блуждающему взгляду казалось, что она вспоминает, как здесь оказалась. Наконец, последовал ответ: 

- По работе. 

- И кем же вы работаете, мисс...? 

- Калверт. Кэтрин Калверт. Я работаю в Трэнтоне, Нью-Джерси, небольшая строительная компания. 

Мисс Эмери собралась задать очередной вопрос, но Кэтрин Калверт, поднявшись из кресла, отошла к столу с кофе. Интересно, у журналистов генетически отсутствует чувство такта или их этому специально в колледже учат? Но рассуждать на эту тему было недосуг. Торопливо допив кофе, я откланялась. Полковник писал, что будет ждать меня в первой половине дня, и последнее, чего мне хотелось – так это произвести на него впечатление несерьезной безответственной девицы. Если Лекси надумала шарахаться по лесу до вечера – ее дело. 

*** 

Спустя час, оставив Лекси ответную записку в номере, а ключ – у мисс Розенфильд, я подъехала к воротам дома полковника Хэмптона. Створки были заперты, и мне пришлось, оставив машину у забора, идти до особняка по заросшей подъездной аллее. Эх, вот бы Лекси сейчас на славу повеселилась! Здесь-то ее надежды точно бы оправдали себя. Коттонхилл - типичный особняк-«антебеллум», олицетворение Старого Юга: величественный, гордый, с отпечатками былой роскоши на колоннах, барельефах и резных перилах, но в то же время – запущенный и постепенно разрушающийся. Кизиловая аллея – разросшаяся, со спутавшимися над головой ветвями, казалось, заглушала звуки. От этой мертвой тишины, от полузаброшенного дома, мне стало тоскливо и жутко. Постаравшись отбросить неуместные мысли, я прибавила шагу, загородившись папкой с тетрадями и ручками, как щитом. Дом выглядел спящим, и меня охватили сомнения – не будет ли мое прибытие выглядеть вторжением? Тихая аллея, неподвижный дом – всё словно просило меня: «не нарушай наш покой, уходи». Но я уже стояла на крыльце и давила в кнопку звонка. Длинное густое «доннн!» раздалось где-то глубоко внутри. Я начала считать до десяти, выжидая положенную приличием паузу, на седьмой секунде дверь степенно отворилась. Я натянула самую доброжелательную улыбку, имевшуюся в моем арсенале. В проеме стояла седовласая женщина в строгом черном платье с ослепительно-белым воротничком. 

- Что вам угодно? – поинтересовалась она холодно. 

- Добрый день, я – Шэннон Галлахэр. Полковник Хэмптон меня ожидает. 

Она сделала шаг назад, пропуская меня внутрь. После яркого света, я в темной прихожей захлопала глазами, пытаясь привыкнуть к полумраку. Строгая тетка не торопилась вести меня к полковнику. 

- По какому вопросу? 

«А вот встреча у меня с ним, деловая! Тебе какое дело? Показывай дорогу!» - хотелось ответить мне и высунуть язык. Почему все домоправительницы такие чопорные? Их этому где-то учат? Взять хоть «нашу» мисс Розенфильд – слова не вытянешь. 

- Я из колледжа в Чарльстоне. Полковник пригласил меня поработать с его личным архивом – фронтовой перепиской его деда. 

Миссис хмуро окинула меня взглядом, в котором я прочла: «Да кому ты сказки рассказываешь, детка?». 

- Вы уверены? – спросила она, наконец. Я начала терять терпение. 

- Конечно. Он написал мне письмо, в котором указал и день, и место, и время, когда ему удобно будет меня принять. Я веду исследование по Гражданской войне… 

Она жестом прервала меня: 

- Могу я взглянуть на письмо? 

Черт. 

- К сожалению, я не захватила его с собой сегодня. Не думала, что возникнут какие-то проблемы. 

Мне показалось, что леди хмыкнула. Лицо ее оставалось неподвижным – все то же холодное презрение. 

- Боюсь, здесь какая-то ошибка, мисс. Во-первых, полковника сейчас нет в Пайнвуде. Он на Восточном Побережье, как всегда, в это время года. Во-вторых, он никому – никому! – не позволяет прикасаться к этим письмам. Ни одному историческому обществу или музею не удалось даже издалека них взглянуть. Думаю, вы что-то неправильно поняли. 

Я взвилась, начиная терять терпение: 

- Я поняла ровно так, как могла понять фразу: «приезжайте ознакомиться с письмами из моего семейного архива». Когда вернется полковник Хэмптон? Может, это он перепутал даты, а вас не счел нужным известить о моем визите. 

Однако моя резкость ничуть не смутила домоправительницу. 

- Не имею права говорить об этом. 

Мы смерили друг друга ненавидящим взглядом. По ее поджатым губам я поняла, что раскрывать рта более она не намерена. Тогда раскрыла я: 

- Послушайте, леди. Я половину каникул посвятила этому исследованию. Чтоб добраться до Пайнвуда, я ехала всю ночь, отказалась от поездки в Калифорнию со своими друзьями и торчу теперь в этой глуши. И я с места не сдвинусь, пока вы мне не скажете, когда вернется полковник. 

Театрально вздохнув, леди разомкнула скрещенные на груди руки, и я поняла, что выиграла. 

- Письмо, конечно же, отпечатано? 

- Написано от руки, - торжествующе ответила я. 

- Привезите его, и если это действительно писал полковник Хэмптон, я не только скажу, когда он приедет, но и позвоню ему, чтоб он приехал раньше. 

Я чуть в объятия ее не заключила. Конечно, я уверена, что это какое-то недоразумение, и я доберусь-таки до этих злосчастных писем. Почему ни одно дело, за которое возьмусь, не проходит гладко? 

Сдержав эмоции, я уже собиралась попрощаться, как услышала нечто странное. Звук, которой никак не вписывался в этот дом, не подходил ни под обстановку, ни под обитателей – семидесятилетнего полковника и престарелой домоправительницы. Разорвав тишину умирающего особняка, он зазвучал неожиданно, жутко, но в то же время – естественно. Детский плач. 

Я автоматически повернула голову на шум. Потом взглянула на стоящую передо мной женщину, а она не сводила взгляда с меня. Казалось, она пыталась проникнуть в мои мысли, понять, слышу ли я, и что об этом думаю. Я попыталась улыбнуться – вроде, рядом с маленькими детьми положено умиляться. Но при виде исказившегося лица домоправительницы, улыбки не получилось. Леди грубо схватила меня за рукав: 

- Так ты за этим здесь? Ну, признавайся! 

Я выдернула руку и шарахнулась к двери: 

- О чем вы? 

Она рванула дверь, запуская в прихожую поток света. 

- Убирайся! 

Маска холодного равнодушия съехала с ее лица, словно кто-то распустил тесемки. Губы гневно дрожали, глаза метали молнии. 

Я благоразумно решила не спорить и бросилась сквозь проем, через ступени, к воротам. А вслед мне надрывался детский плач. 

*** 

Прийти в себя мне удалось только на проселочной дороге, ведущей к пансиону. Весь путь я бессознательно давила на газ, и переваривала странное происшествие. Бред какой-то с этим Коттонхиллом. Ладно, я дам старушке успокоиться, и вернусь завтра с письмом – пусть убедится, что ничего, кроме архива мне не надо. Подумаешь, ребенок! Интересно, конечно, чей он, и что за муха укусила домоправительницу, стоило ему расплакаться. Но это не мое дело. Мое дело – исследовательскую работу закончить. 

Подъезжая к пансиону, я чуть не застонала, вспомнив, что собиралась заехать в город и взять нам с Лекси по гамбургеру на обед. Черт, что у Лекси с телефоном? Не отвечает ни на сообщения, ни на звонки. В подреберье вдруг зашевелилось беспокойство: слушая гудки в трубке, я и мысли не могла допустить, что подруга, скажем, заблудилась или … Нет, такое с нами случиться не может. Такие истории всегда происходят с кем-то другим. 

Но тревога заполнила нутро и подкатила к горлу, когда мисс Розенфильд с улыбкой протянула мне ключ от номера. Я взяла его дрожащей рукой: 

- Моя подруга так и не вернулась? 

Та взвела брови, точно курок. 

- Ну, моя подруга. Вы не знаете, во сколько она ушла? По моим подсчетам, ее уже больше трех часов нет. В лесу возможно заблудиться? 

Мисс Марджери продолжала смотреть недоуменно, точно я идиотка. Может, по ее мнению, я зря беспокоюсь? Меня начинали бесить ее брошка на блузке, красная ниточка губ и глаза-бусины за стеклами очков. И с чего я сегодня взяла, что из ночной ведьмы она превратилась в утреннюю фею? Такая же злобная мегера, замаскированная под добропорядочную мать семейства из пригорода. 

- Простите, мисс Галлахер, я не знала, что вы ждете подругу. Никто не приходил. 

Мне показалось, что диалог принял странную форму. Словно мы говорим о разных вещах. 

- Во сколько она ушла из пансиона? 

- Да о ком вы толкуете? – не выдержала она. 

- О моей подруге, Лекси Доусон, с которой мы вчера приехали, ночью, помните? 

Она неуверенно улыбнулась. 

- Но… мисс Галлахер. Вы приехали одна. 

Я бессознательно отступила назад. Еще шаг, и еще. Пока не уперлась в край кресла. Того самого, где сидела вчера Лекси, распивая ромашковый чай. 

- Вы что, смеетесь надо мной? Мы приехали вместе, в половине третьего ночи, вы нас встретили, напоили своим мерзким чаем, и заселили в одиннадцатый номер! Обеих! 

Она поморщилась и отгородилась от меня ладонью: 

- Я прекрасно помню, во сколько вы приехали, и куда я вас определила, повышать голос ни к чему. Только вы были одна. 

Я схватилась за голову. Мне хотелось наорать на нее, тряся за грудки, что есть мочи. Но я могла только сильнее сдавить виски. Наконец, до меня дошло: 

- Это Лекси вас подговорила? Мстит мне, что я разыграла ее женщиной в белом на дороге? 

- Мисс Галлахер… Утро сегодня на редкость жаркое, а молодые леди сейчас зря не носят шляп… 

- С моей головой все отлично! Передайте Лекси, что она идиотка, и шутки у нее идиотские! Я сейчас переоденусь и уеду в город до вечера, если она хочет куковать под вашей стойкой или где-то в чулане - флаг в руки! Лекси! Ты меня слышишь? Не умри от голода, у них тут не подают обедов! 

Яростно стуча каблуками по ступеням, я взлетела на второй этаж. Моему возмущению подружкиными глупостями не было предела – нашла время развлекаться, когда надо решать проблему с этой ужасной домоправительницей, засевшей в особняке полковника, точно дракон в пещере с золотом. Ну что за ребячество! 

Ворвавшись в комнату, я остолбенела. Ключ с металлической пластинкой вывалился из рук и грохнулся на пол. 

- Что за хрень? – громко сказала я и не узнала собственный голос. – Что за хрень тут творится? 

И всхлипнула, и закричала. 

Наш номер. Из него исчезла вторая кровать. Вторая тумбочка. Лексин чемодан. Все было иначе. Это был одноместный номер. Комната на одного.